Мода как сила: как жена последнего иранского шаха использовала стиль в политике
Фарах Диба Пехлеви была, пожалуй, самой яркой иранкой, которая использовала моду как силу, став символом современности в 1970-х годах и создав собственную эстетику на основе наследия тысячелетней империи.
Но за пышными прическами и платьями от Yves Saint Laurent скрывалась гораздо более сложная политическая, феминистская и личная история. О ней рассказывает Walla.
В 1960-х и 1970-х годах, когда Иран шел по тонкой грани между традицией и прогрессом, рядом с шахом стояла женская фигура, которая выглядела так, будто сошла со страниц журнала Vogue — гордая иранка с азербайджанскими корнями, получившая образование в Париже, которая принесла в королевство видение современности и космополитического стиля.
Во время правления шаха она была официально признана императрицей — беспрецедентный титул на мусульманском Ближнем Востоке. Жены лидеров часто становились символами, меньшинство из них становилось настоящими иконами моды. Фарах Пехлеви была и тем, и другим, и даже больше: она была самой доминирующей женской фигурой в Иране до исламской революции.
В те годы еще одна знаменитая жена, получившая образование в Париже, стала иконой моды. Джеки Кеннеди внесла большой вклад в привлекательный образ своего красавчика мужа, президента Соединенных Штатов, благодаря элегантному стилю и утонченности. С двумя хорошо одетыми малышами рядом с ней, в костюмах от Шанель и маленьких шляпках, с ее пышным бобом и изящным языком тела, она была прекрасным зрелищем, от которого невозможно было отвести глаз.
Но Фарах была больше, чем красивой картинкой: она использовала красоту и моду как реальную силу. В своей стране она стала символом современности, новой женственности, а для мира — представила глубокую эстетику, опирающуюся на великолепное наследие тысячелетней империи. Она носила Chanel и Yves Saint Laurent, но сочетала их с восточными символами, которые отражали ее персидскую идентичность. Она превратила свой образ в политический инструмент — мост между Ираном и Западом.
View this post on Instagram
Фарах знала, как использовать культурно-визуальное богатство Ирана — с его корнями в спиральных украшениях древней Персии, цветах Исфахана, архитектуре Шираза и золоте персидской поэзии — и перевести его в современную, эффектную и вдохновляющую эстетику женской моды. Ее гардероб стал языком дипломатии, «мягкой силой» для страны, которая мечтала стать региональной державой и крупным мировым игроком.
И это сработало: в 1960-х и 1970-х годах Иран обладал международным престижем, обширными торговыми связями, впечатляющим культурным экспортом и сотрудничеством во всех возможных областях. Празднование 2500-летия Персидской империи, состоявшееся в октябре 1971 года по инициативе шаха и его жены, стало грандиозной промо-кампанией, пропустить которую не позволил себе ни один мировой лидер.
Бюджет торжеств оценивался в десятки миллионов долларов, которые были вложены, среди прочего, в строительство роскошного, кондиционированного палаточного городка для гостей, в тысячи бутылок шампанского, импортированного из Франции (несмотря на исламскую культуру принимающей страны, отвергающую алкоголь), и в десятки роскошных платьев, специально сшитых для императрицы, которая стала мировой иконой моды.
Определенно, Фарах влияла и на моду внутри своей страны: городские образованные женщины в Иране стали перенимать ее эстетику, стремясь выразить себя через ткани, цвета и силуэты. Фотодокументы того периода раскрывают изысканный стиль, который доминировал на главных улицах Тегерана, на блестящих вечеринках, на журнальных обложках и национальных авиалиниях.
Но в то время как элита была впечатлена ее стилем, многие в Иране видели в ней символ разобщенности. Мода также стала символом разрыва между центром и периферией, между светскими и религиозными женщинами. Ее вечерние платья многие современники считали не национальной гордостью, а признаком западного отчуждения. Показная роскошь рассматривалась как насмешка над бедными массами огромной страны, а либерализм назывался циничным в свете жесткого репрессивного режима, который монархия осуществляла для сохранения своей власти.
После 2500 лет правления династии члены семьи оказались невольными изгнанниками. И когда Хомейни пришел к власти и основал Исламскую Республику, он выбрал неожиданный и немедленный шаг: одним махом революция буквально окрасила всех иранских женщин в черный цвет. Черный стал обязанностью, макияж — преступлением, красота — грехом. Угнетение женщин является одним из определяющих признаков революции, и его визуальное выражение навязывается со всей силой, буквально, по сей день. Образ Фарах как символа свободной и яркой женщины стал запретным воспоминанием.
View this post on Instagram
На фото вверху: вдовствующая императрица в изгнании Фарах Пехлеви с внучкой Фарах и невесткой Ясмин на фоне своего портрета.
За прошедшие годы ее образ стал ностальгической иконой среди иранских общин диаспоры, а также в мировой поп-культуре. Отправившись в изгнание со своей семьей, Фарах не отказалась от своего стиля, но яркие, красочные платья уступили место сдержанным, хотя по-прежнему элегантным костюмам.
View this post on Instagram
На фото вверху: Фарах Пехлеви на свадьбе внучки — принцессы Иман Пехлеви — и американского бизнесмена еврейского происхождения Брэдли Шермана стоит рядом с невестой.
View this post on Instagram
Сегодня 86-летняя Фарах Пехлеви живет в небольшом доме, недалеко от Вашингтона, стараясь проводить побольше времени с сыном, невесткой и внучками. Она так и не вернулась в Иран, но весь западный мир с нетерпением ждет момента, когда Иран продолжит с того места, где он остановился, с того места, где он мог похвастаться самой стильной императрицей в мире.
«Детали», Ю.Б. На первом фото: Фарах Пехлеви и Мохаммед Реза Пехлеви во время визита в США в 1977 году. Фото: Wikipedia
Будьте всегда в курсе главных событий:
Подписывайтесь на ТГ-канал "Детали: Новости Израиля"
