Мать заложника идет к границе Газы

«Либо я буду убита огнем ЦАХАЛа, либо попаду в плен к ХАМАСу», — дрожащим голосом сказала Эйнав Цангаукер, проходя во вторник утром через задние ворота кибуца Нир-Оз по пути к границе Газы.

Когда во вторник ночью возобновились бои в секторе Газа, Цангаукер пришла в ярость. Она решила как можно ближе подойти к своему сыну-заложнику Матану. Она сделает все, что в ее силах, — даже пойдет пешком в Хан-Юнис, — чтобы вернуть его.

«Я иду в Газу, чтобы спасти своего ребенка, потому что там находится очень высокопоставленный и одновременно очень трусливый правительственный чиновник, который решил пожертвовать моим Матаном, чтобы остаться у власти», — сказала Цангаукер газете «ХаАрец».

Эйнав Цангаукер совершала этот путь впервые, но казалось, что она знает ее наизусть. Она шла по пшеничным и терновым полям, по вспаханным бороздам, по разбитым дорогам, повторяя маршрут, по которому ехал на мотоцикле ее сын, когда его похитили в Хан-Юнис.

С ней были ее дочь Натали, девушка Матана Илана Грицевски, Шахар Мор, племянник убитого заложника Авраама Мундера, и другие активисты, которые за последние месяцы стали для Цангаукер как родные.

Трое солдат сопровождали Цангаукер и еще 12 человек, когда они проходили через задние ворота кибуца — те самые, через которые Грицевски прошла с похитителями по пути в Газу 7 октября 2023 года. Один из военных, подполковник, попросил Цангаукер повернуть назад, чтобы он мог защитить ее.

«Мне не нужна защита, — сказала она офицеру, который беспомощно стоял на месте. — Я лучше умру, чем буду жить без моего сына, это очень просто. Это сын, которого государство бросило однажды, а теперь второй раз, [во время второй военной операции]. Почему? Чтобы гарантировать смерть Матана?»

Другой офицер попытался переубедить ее. «Я понимаю вашу боль», — сказал он. Она тут же вспыхнула. «Это не боль, мне больше не больно, — сказала она. — Я достигла стадии гнева».

Прогулка до границы была недолгой, но утомительной. Группа старалась не ходить по дорогам, чтобы их не останавливали солдаты. «Расскажите своим семьям, своим супругам, своим наследникам», — полушутя сказала Цангаукер членам группы.

Она попросила одного из своих сопровождающих поставить ее прямо напротив Хан-Юниса, где, по ее мнению, содержится Матан. Они наверняка показывают ему это в туннелях и говорят: «Абу Матан, посмотри, какая у тебя сумасшедшая мать»», — сказала она сопровождавшим ее друзьям.

Когда они подошли к низкому забору из колючей проволоки, который на армейском сленге называют «песочными часами», она попыталась перебраться через него. Солдат предупредил ее, что она может пораниться, но она сказала ему, что проходила через такие заборы в те времена, когда была девочкой и жила на отцовской ферме.

Неподалеку от того места, где она стояла, из гигантских контейнеров, стоявших там с довоенных времен для борьбы с беспорядками на границе с Газой, доносился резкий запах вонючей жидкости. Цангаукер и Грицевски хорошо знакомы с этим запахом. Он напоминает им о сентябрьской демонстрации, когда полиция впервые в истории применила эту жидкость в Тель-Авиве против семей заложников.

Когда они дошли до пограничного забора, на нем висели плакаты с изображением заложников, и Цангаукер попросила солдат не снимать их. «Может быть, начальник штаба, который сказал, что цель [возвращения] заложников — лишь вторая по важности, тоже увидит их во время своего визита», — сказала она.

Затем, с мегафоном в руках, она обрушилась с критикой на премьер-министра, членов кабинета безопасности, а также на генерал-майора Ницана Алона, которого семьи заложников давно считают важным участником переговоров по сделке с заложниками и заседаний кабинета безопасности.

«Генерал-майор Ницан Алон, вы потерпели неудачу, — сказала она. — Я призываю вас снять форму, выйти на улицу и рассказать израильской общественности правду — все, что происходило на заседаниях кабинета безопасности, как принимались решения. Вы должны дать ответы семьям заложников и израильскому обществу».

После этого она села у ограждения и заявила, что не собирается вставать. Она попросила стоявших рядом солдат не трогать ни ее, ни ее дочь.

«Мой Матан, ты был далеко от нас 529 дней», — сказала Цангаукер, и стоявшая рядом с ней Натали смахнула слезу. Они были так близки к нему. И все же так далеки.

Бар Пелег, «ХаАрец», М.Р.  Эйнав Цангаукер и ее друзья по пути к границе с Газой. Фото: Элиягу Гершкович ∇