Лучший президент Израиля в смутное время

Лучший президент Израиля в смутное время

Пожалуй, самое точное определение президента Израиля – это национальный церемониймейстер. Президент просыпается утром в своей резиденции в Рехавии, и его день – это длинная череда приемов, которые он должен посетить, облачившись в костюм и галстук, сделать несколько уместных замечаний и пожать множество рук. Иногда церемонии проходят в кнессете, на горе Герцля или у Западной стены. Но протокол остается неизменным. Быть главой государства означает, что общественности нет дела до вашего душевного состояния. Вы – объединяющая фигура, которая не участвует в политических дебатах.

Даже в тех вопросах, в которых президент якобы обладает свободой действий, лучше ее не использовать. При помиловании он должен придерживаться рекомендаций министерства юстиции. А после выборов, когда он будет советоваться с партиями, кому отдать мандат на формирование правительства, избирательная арифметика должна диктовать ему решение, кто лучше всего подходит для исполнения этой задачи.

Израилю, как и любой другой стране с парламентской системой правления, нужен президент просто потому, что для премьер-министра, который действительно должен управлять страной, есть слишком много ленточек, которые нужно перерезать, слишком много делегаций овощеводов, которые нужно приветствовать, и слишком много верительных грамот послов, которые нужно принимать.

И если президент может уклониться от всех споров и комментариев, это лучше всего. Или, как сказал первый президент Хаим Вейцман, ненавидя свою работу и называя себя «узником Рехавии»: «Единственное место, куда я могу сунуть нос – мой носовой платок».

Хотя каждый президент пытался претворить в жизнь свои любимые проекты и программы, впоследствии их обычно лучше всего запоминали тем, где они ошиблись или вступили в конфликт – намеренно или ненамеренно – с правительством того времени.

Так было и в последние 40 лет. В ранние годы Израиль был гораздо более почтительным обществом, и само понятие «президент еврейского государства» было диковинкой. Любая напряженность между ним и правительством обычно скрывалась, всплывая лишь годы спустя в мемуарах и архивах.

Но к 1980-м годам президентов уже не отпускали ни СМИ, ни политики, и главным воспоминанием о Хаиме Герцоге стало скандальное помилование сотрудников ШАБАКа, причастных к убийству двух пленных террористов, обстрелявших автобус. Главное наследие Эзера Вейцмана – это его вспыльчивость и ряд ляпов, вершиной которых стала его хвалебная речь в адрес Ицхака Рабина «Мы хорошо выпили и поели» – и, конечно же, незаконные займы, полученные от миллионера Эдварда Сарузи, из-за которых его президентство завершилось самым постыдным образом.

Вейцман также был первым президентом, который открыто конфликтовал с правительством по политическим вопросам: сначала с Ицхаком Рабином, которого он упрекнул за слишком поспешные переговоры с палестинцами; затем – с Биньямином Нетаниягу за то, что тот не встретился с Ясиром Арафатом сразу после своего избрания.

Президентство Моше Кацава запомнится только тем, что оно закончилось судебным приговором (когда он уже не занимал свой пост) и тюремным сроком за изнасилование и сексуальные домогательства. Но даже до того, как эти обвинения стали известны, в стране царила атмосфера коррупции, созданная его сомнительными прихлебателями.

Шимона Переса помнят как человека, который вернул достоинство должности президента, но также и за его грандиозные конференции (оплаченные Шелдоном Адельсоном), и столкновения с Нетаниягу по поводу возможности нанесения ударов по ядерным объектам Ирана – вопреки желанию администрации Обамы. На самом деле, роль Переса как лидера руководителей системы обороны, выступавших против атаки иранских  объектов, вероятно, стала самым значительным вмешательством, когда-либо осуществленным израильским президентом.

Итак, учитывая эти стандарты, каким запомнится 10-й президент Израиля Реувен Ривлин, чей семилетний срок закончится 7 июля?

Ривлин начал свое президентство в 2014 году с преодоления изнурительного препятствия. Нетаниягу не только сделал все возможное, чтобы не допустить его избрания – он был полон решимости лишить Ривлина статуса «отца народа».

Корни вражды Нетаниягу к Ривлину заслуживают отдельного разговора. Их матери – они жили тогда в Петах-Тикве – дружили с детства. Ривлин (он старше Нетаниягу на 10 лет) утверждает, будто помнит первые шаги малыша Биби. Более пяти десятилетий спустя Ривлин поддержал лидерство Нетаниягу в один из самых тяжелых моментов: когда «Ликуд» проиграл выборы 2006 года, получив всего 12 мест. Но Ривлин, как спикер кнессета, оказался слишком независимым на вкус Нетаниягу, а его избрание президентом стало редким случаем бунта ликудников против воли их лидера.

Возможно, совершенно несправедливо по отношению к Ривлину то, что его президентство приходится рассматривать через призму премьерства Нетаниягу. Но таковы условия, в которых он работал. Президент Израиля, как выяснил Вейцман более 70 лет назад, когда Давид Бен-Гурион запретил ему отправлять телеграмму президенту США Гарри Трумэну без разрешения правительства, может действовать только в том пространстве, которое ему очертил премьер-министр. На протяжении многих лет некоторые премьеры проявляли мудрость, используя своих президентов для решения деликатных дипломатических задач. Ривлину разрешалось делать это редко, а в последние годы и вовсе не разрешалось.

Поскольку Нетаниягу предоставлял ему очень незначительную свободу действий, часто пропуская их традиционные встречи за завтраком раз в две недели, и непрерывно настраивал всех против него, подбрасывая СМИ лживые истории о том, что Ривлин замышляет со своими союзниками в «Ликуде» – главным образом, Гидеоном Сааром – путч против него, его президентство можно оценить только по тому, чего ему удалось добиться в этих условиях.

Ривлин, квинтэссенция «Ликуда» старой школы, человек стандартов Жаботинского в том, что касалось национального достоинства и приличия, понял, что именно он должен стать посланцем израильского истеблишмента для тех слоев израильского общества, которые не входили во все более озлобленный и ксенофобский политический лагерь правящей коалиции Нетаниягу. На этом была основана программа «Надежда Израиля», которую Ривлин представил в 2015 году и которая впоследствии стала известна как его «речь четырех племен».

Изначально это был печальный факт того, что дети в стране учатся в четырех совершенно разных школьных системах: светской, религиозной, ультраортодоксальной и арабской. Но за этим скрывалось более фундаментальное стремление: «Необходимо совершить переход от принятой концепции «большинства» и «меньшинства» к новой концепции – партнерства. Партнерства между различными общинами, составляющими израильское общество».

Ничего особенного из «Надежды Израиля» не вышло, поскольку она не получила значительной поддержки со стороны правительства, а Ривлин не из тех, кто занимается сбором средств. Однако эта речь определила программу его президентства. Ривлин не предполагал, что она будет так резко контрастировать с политикой Нетаниягу «разделяй и властвуй», но это было неизбежно.

В Израиле Нетаниягу единственным способом для Ривлина оставаться объединяющей фигурой было бы хранить молчание, делать самые скупые заявления по текущим вопросам и оставаться в своей сфере в качестве церемониймейстера. Он не мог на это согласиться.

В своем заявлении, вызвавшим наиболее противоречивую реакцию за все время его президентства (в 2015 году, после поджога дома в деревне Дума на Западном берегу реки Иордан, в результате которого погибли три члена палестинской семьи), он сказал: «Я испытываю чувство стыда, и более того, чувство боли. Боли за убийство маленького ребенка. Боли от того, что среди моего народа есть те, кто выбрал путь терроризма и потерял человеческий облик». Так он окончательно потерял поддержку значительной части  израильских правых.

Неважно, что Ривлин был гораздо более жестким идеологом, чем Нетаниягу, и верил в аннексию Западного берега без предоставления палестинцам гражданства. То, что он отказался молчать перед лицом расизма; то, что в 2016 году он не помиловал Эльора Азарию, осужденного за убийство раненого  террориста; то, что он стал первым президентом, который присутствовал на церемонии поминовения 48 арабов, убитых израильскими солдатами в деревне Кафр-Касем в 1956 году – все это в глазах многих правых сделало его «президентом половины народа».

Он был обречен на это тем, что отказался играть в игры Нетаниягу, разжигавшего рознь между различными группами населения, и упорным соблюдением элементарной порядочности.

В последние два года своего президентства Ривлин разочаровал своих поклонников слева, когда неоднократно вручал Нетаниягу мандат на формирование правительства, несмотря на обвинения в коррупции (в последний раз, в апреле, он отказался вручить мандат Нетаниягу лично,  отправив своего заведующего канцелярией передать его у дверей резиденции премьер-министра).

К тому моменту Ривлин и Нетаниягу едва могли находиться в одной комнате. И хотя он был убежден, что, находясь под судом по обвинению во взяточничестве, мошенничестве и злоупотреблении служебным положением, Нетаниягу не должен оставаться на своем посту, Ривлин был не готов подвергать опасности пост президента, действуя наперекор большинству депутатов кнессета, которые поддержали Нетаниягу.

Ривлин был лучшим президентом, на которого Израиль мог надеяться в это смутное вромя. Он не только защищал институт президенства, никогда не превышая своих полномочий, но и служил напоминанием израильтянам о следующем: что бы ни говорил и ни делал Нетаниягу, существует другой, лучший тип общественного диалога, к которому они могут стремиться и однажды вернутся.

Он заслуживает того, чтобы покинуть свой пост через 24 дня после того, как Нетаниягу был вынужден уйти в отставку. Вместе с новым премьер-министром Нафтали Беннетом он уже восстановил ключевую неофициальную функцию президентства – роль государственного деятеля для специальных миссий, став первым израильским руководителем, который встретился с президентом США Джо Байденом в Белом доме на прошлой неделе, где, соблюдая сдержанность, обсудил разногласия между странами по иранскому ядерному соглашению и подготовил почву для визита самого Беннета в Вашингтон, который состоится через несколько недель.

В 81 год Ривлин завершает свою долгую политическую карьеру, сохранив свою собственную целостность и честность, и не дав запятнать целостность института президентства в самый трудный период его истории.

Аншель Пфеффер, «ХаАрец», М.Р. Ronen Zvulun, Pool via AP˜

Новости

Израильские отели завершили отличный год. Что дальше?
В Ашкелоне задержан подозреваемый в серийной краже драгоценностей
Демонстранты разожгли костры на КПП "Керем шалом"

Популярное

За два дня до войны приехал торговец из Газы, заплатил наличными и… исчез

Я спрашиваю фермера Офера Селу из мошава Гева-Кармель, как война повлияла на его отношения с торговцами из...

Мы ошибаемся, если думаем, что в Израиле низкие пособия. В будущем их еще больше урежут

Сообщение о будущем и неизбежном банкротстве Службы национального страхования в Израиле («Битуах леуми»)...

МНЕНИЯ