«Кто-то слышал про «прекрасного социального работника»? Вряд ли»
Профессия социального работника переживает кризис. В социальных службах наблюдается острый дефицит кадров, многие выпускники уходят из профессии, трудно привлечь одаренных студентов, и это лишь верхушка айсберга. Как правило, в этом обвиняют чрезвычайно низкие зарплаты, и в последние годы мы видели протесты соцработников, которые принесли свои плоды: грядет реформа. Базовая зарплата начинающих соцработников будет увеличена до 8 тысяч шекелей, а зарплаты опытных сотрудников соцслужб будут увеличиваться с годами в соответствии не только со стажем, но и с обучением, которое они проходят (вторая ученая степень, изучение психотерапии и т. д.), и смогут доходит до 16 тысяч шекелей.
Ожидается, что подробное соглашение будет подписано в ближайшие месяцы. Повышение заработной платы будут осуществлять в два этапа: один – задним числом с июля 2021 года, а другой реализуют в следующем групповом договоре в государственном секторе, который, как ожидается, будет подписан в 2023 году. Сколько это будет стоить казне? Стоимость первой доли составит 200 миллионов шекелей. Кроме того, программа безопасности социальных работников будет составлять 70 миллионов шекелей в год, что в семь раз больше нынешнего.
Реформа стала плодом длительных переговоров, которые велись как раз в связи со значительной нехваткой кадров в социальных службах страны. Иными словами, многие выпускники факультетов социальной работы просто не хотели работать по специальности, в том числе из-за низкой заработной платы, или же оставляли эту сферу. Новый порядок должен поощрять профессиональный опыт и дополнительное образование, а также тех работников, кто взял на себя должности директоров отделов или профессиональных кураторов для стажеров. Важно также, что соглашение должно распространяться и на приватизированные услуги, как правило – от различных НКО (амутот), так как большое число социальных работников работают именно там.
Насколько эти меры решат проблемы социальной работы в нашей стране? Об этом мы побеседовали с Анной Талисман, социальной работницей с многолетним стажем. Анна принимала деятельное участие в протестных мероприятиях и принадлежит к группе, которая инициировала структурную и финансовую реформу социальной работы.
– Анна, я тут обнаружила, что, как ни странно, факультеты социальной работы отнюдь не пустуют. Студенты есть, и их немало. Это как-то не вяжется с имиджем современной молодежи, которая якобы стремится в хайтек, за большими деньгами…
– Я как раз не удивлена. Самые разные люди по разным причинам идут изучать социальную работу. Кто-то идет «за туманом», то есть за идеалами, такая молодежь всегда есть и всегда будет. Кто-то просто по натуре лучше работает с людьми, чем с компьютерами, а диплом соцработника обеспечивает его работой и уверенностью в завтрашнем дне. Для женщин из традиционных общин, как арабских, так и еврейских, соцработа считается подходящей специальностью, так что есть немало студенток из этих общин. Немаловажно также, что гораздо легче открыть свою клинику тому, кто имеет диплом соцработника. Теоретически это могут даже соцработники с первой степенью, а вот с тех, кто пошел учить психологию, требуют куда больше: и вторая степень, и стаж, и экзамен, и так далее. Конечно, открыть клинику и принимать людей с первой степенью по социальной работе – это немного самоуверенно, но, как правило, люди и сами понимают, что все время нужно учиться, дополнять квалификацию. Чем дольше работаешь, тем больше понимаешь, сколько тебе еще нужно учить… Еще в эту специальность идут люди, уже имеющие какой-то опыт, которые были вовлечены в социальную активность. И они хотят продвигаться в этом ключе.
– И все это несмотря на то, что зарплаты, мягко говоря, мизерные. Кстати, где тут курица, а где яйцо, в смысле, как так вышло, что в этой сфере просто нереально низкие зарплаты?
– Это действительно очень интересный момент. Социальная работа как самостоятельная сфера выросла из филантропии. Даже двести лет назад богатые женщины могли, говоря современным языком, руководить проектами и быть очень самостоятельными там, где мужчинам было неинтересно. А для женщин было естественно обращать внимание на ослабленных: детей, стариков, больных, нищих. Кстати, эта область еще тогда очень продвигала женскую эмансипацию, и сегодня она учит смотреть на мир через «феминистические очки». В общем, сфера социальной работы всегда привлекала альтруистов (а как правило – альтруисток), что, безусловно, повлияло на условия труда. Условно говоря, социальной работой могли заниматься жены богатых мужчин. Излишне упоминать, что сегодня это не так. Даже такое понятие, как «вторая зарплата, на шпильки» при «муже-кормильце», – это анахронизм.
– Да уж. Даже просто мужей, которые могут содержать семью так, что жене не нужно работать, среди своих знакомых я практически не вижу. Даже среди хайтекистов это не так.
– Именно. Ну, и в результате всего этого по поводу профессии соцработника возникли завышенные ожидания, что-то вроде «туда идут по велению сердца, а не за деньгами», и о зарплате, как было в советские времена, говорить как бы не принято. Но сегодня сама профессия очень развилась. Она требует от работника огромных затрат, огромных душевных сил, постоянного повышения квалификации. Это постоянное проживание самых больных проблем нашего общество, это влияет на работников. Нужна постоянно профилактика выгорания. Когда все это накладывается на какие-то устаревшие понятия о «подвижничестве», это приводит к уходу многих талантливых ребят и девушек из профессии. Какая бы она ни была интересная и развивающая.
– Расскажите немного про ваш протест. Нынешняя реформа действительно решит вопрос, по-вашему?
– Мы столкнулись с огромными трудностями. Я вообще заметила, что особенно женщинам в нашей сфере сложно мобилизовать кого-то для своих нужд. Мы можем мобилизовать весь мир, чтобы помогать нашим клиентам, будь то больные дети или неимущие пенсионеры, но для себя? Люди просто не в состоянии. И потом, в нашей сфере забастовка – это просто нереально. Ты не можешь бросить подопечных. Больные дети и старики – это не те категории населения, за которых вступятся власть имущие. В общем, обратить внимание на наш протест было непросто.
– И тем не менее реформе быть.
– Да, и мы хотим верить, что улучшение условий зарплат предотвратит уход молодых специалистов из профессии и привлечет в нее талантливых людей. На 3,5 тысячи базовой зарплаты, даже если надбавками, допустим, выходит 5-6 тысяч, даже самые молодые идеалисты неспособны прожить. Да и подумайте, какие у этих ребят будут пенсии. Мы, так сказать, растим будущее поколение тех же неимущих пенсионеров. Так что реформа учитывает то, как строится зарплата, и перестраивает всю эту сетку, чтобы даже для новичков была сносная базисная зарплата. Это очень важно, чтобы реформа учитывала нынешнюю систему, так как просто «всюду что-то добавить» – это неправильно.
– Вообще, бездумное добавление денег – это почти никогда не правильно…
– Знаете, когда мы стояли на демонстрации, мимо нас проезжала машина с молодыми людьми, и они нам кричали: «Уходите из профессии! Зачем вам это? Что вы там делаете?» Я знаю, многие так думают, но это же не выход! Очень часто те люди, с которыми мы имеем дело, которым мы помогаем и за которых мы боремся, даже не признаются, что они имеют дело с соцработниками, или же мы получаем от них в ответ сплошное недовольство, если не проклятия, потому что мы не можем помочь, не имеем достаточно ресурсов или просто потому что мы представители системы, и так далее. По-моему, такого нет ни в одной профессии – как правило, можно услышать «это хороший врач» или «у нас прекрасная учительница», но про «прекрасную социальную работницу» вы вряд ли слышали. Ужас в том, что зачастую в системе просто нет ресурсов, и она не функционирует. Вот пример: мои коллеги в сфере душевного здоровья находятся в ситуации, когда у них просто нет возможности «втиснуть» новых пациентов. И мы, работая в поликлинике, вынуждены отказывать людям, которым нужна срочная помощь, потому что все время расписано. Естественно, на нас набрасываются с проклятиями, хотя мы совершенно не виноваты и, наоборот, стараемся помочь любым способом.
Вообще именно мы можем сказать, что работает в системе, а что нет. Потому что именно мы с ней имеем дело на местах. К примеру, во время локдауна многие волонтеры разносили еду пожилым людям в рамках разных НКО. И были уверены, что они делают благое дело, даже рискуя заболеть. Но часто, скажем, пожилым русскоязычным приносили острую восточную еду, которую те даже не могут есть. Это то, что получается, когда благих намерений масса, деньги тратятся, но не нашелся никто, кто скажет: тут нужен соцработник, чтобы разобраться в культурных тонкостях и особенностях разных общин и к каждой из них применить свой подход.
Надя Айзнер, «Детали». На снимке: протест социальных работников. Фото: Томер Аппельбаум˜√
Будьте всегда в курсе главных событий:
Подписывайтесь на ТГ-канал "Детали: Новости Израиля"