Комиссия, которая всех беспокоит: рассказываем подробно о процессе назначения судей в Израиле

«Реформа судебной власти нужна, но проводить ее следовало иначе» – так считает Роберт Илатов, в прошлом депутат кнессета, три с половиной года заседавший в комиссии по назначению судей. С 2016 по 2019 год он был в ней одним из представителей законодательной власти от партии НДИ. «Надо было объяснить людям, что именно делается. Вместо этого обе стороны распространяют пугалки», – сказал Илатов в интервью «Деталям».

Нужно ли бояться коалиционного перевеса?

Один из самых обсуждаемых моментов реформы – изменение состава комиссии по назначению судей. Важно помнить, что она выбирает не только членов Верховного суда, но и судей мировых, окружных и прочих судов Израиля. За год проводится более ста таких назначений: адвокаты становятся судьями, судьи из мировых судов переводятся в окружные или начинают работать в судах более высоких инстанций и так далее. Однако комиссия не работает, если распущен кнессет. В результате во время недавнего выборного марафона сделали намного меньше назначений, чем обычно.

Роберт Илатов утверждает, что увеличение веса представителей коалиции в составе комиссии не отменит профессионального принципа выбора судей и не политизирует судебную ветвь власти.

– Чтобы понять, как назначается судья в Израиле, нужно увидеть весь процесс, – говорит он. – В комиссии по назначению судей есть подкомиссии. Все адвокаты в Израиле – специалисты, получившие лицензию, прошедшие экзаменацию и имеющие опыт работы: для того чтобы претендовать на судейскую мантию, нужно минимум пять лет работать в профессии, но де-факто у подающих заявку стаж составляет около десяти лет.

Первый отбор проходит в подкомиссии, в которую входят представитель Верховного суда, представитель адвокатской коллегии, то есть два специалиста в юриспруденции, и один политик. Обычно решения там принимают консенсусом, но если возникает спор – голосуют. Соискателю на первом собеседовании задают в основном профессиональные вопросы. Этим процессом руководит судья. Планка высокая, нужно ответить почти на все вопросы и не поплыть в сфере, на которой специализируешься, будь то семейное право, корпоративное и проч.

Если адвокат прошел первый этап отбора, его отправляют на недельный курс, где с ним работают судья и психолог. Оценки, полученные на курсе, поступают в комиссию, которая решает, достаточны ли они, чтобы он продолжал претендовать на должность судьи. Такой отбор длится иногда больше года. И только тех, кто пройдет курс тоже, выведут на голосование. То есть все соискатели – специалисты, и политики не в состоянии повлиять на их профессиональный уровень. Могут только из разных специалистов выбрать одного или другого с оглядкой на взгляды – консервативные или либеральные. Но если завтра сменится коалиция, новые политики в комиссии предпочтут других. Такая система более демократична.

– Но какой подход предпочтителен при назначении судей – более демократический или более профессиональный?

– А разве у нас министры профессиональны? А разве президент избран народом? Всех выбирает парламент. И в комиссии в конечном итоге свою точку зрения высказывают и специалисты, и государственные служащие, и политики. Не забывайте также, что и представители коалиции относятся к разным фракциям, каждая – со своей идеологией, и они не обязательно едины. Когда я представлял в комиссии НДИ, со мной заседали представители «Ликуда», «Кулану» и «Еврейского дома». Я старался продвигать русскоязычных в судьи, а у них были другие взгляды на это.

– Если коалиция меня выбрала судьей, например, в окружной суд, разве не буду я стараться делать то, что мне скажут, в надежде потом из мирового суда перейти в окружной и далее?

– Никто из политиков ничего судьям не говорит. Они независимы. На следующую ступень тоже не обязательно судьи поднимаются, могут и адвокаты извне системы. Там настолько много векторов, интересов, профессиональных позиций, что это очень сложный процесс. Политики сменяются чаще.

Как комиссия по выбору судей работает сейчас и что хотят изменить

Сегодня в комиссии девять членов:

• судей – трое,
• адвокатов – двое,
• депутатов – двое (один от оппозиции)
• министров – двое.

Назначения в ВС проводятся семью обязательными голосами. Это дает коалиции, обладающей тремя голосами, возможность заблокировать неугодного кандидата, и стороны вынуждены приходить к консенсусу. Но коалиция хочет не блокировать, а сама продвигать угодных. Назначения в суды низших инстанций проводятся простым большинством, даже присутствия всех членов комиссии не требуется.

Коалиция выдвинула два предложения – министр юстиции Ярив Левин хотел расширить комиссию до 11 членов:

• судей – двое,
• депутатов – трое (один от оппозиции),
• представителей общественности, назначенных министром юстиции, – двое,
• министров – трое,

а выбирать судей ВС семью голосами. Только теперь, как видно из состава, коалиция всегда заранее имеет эти семь голосов. Да и адвокатами назначенцы быть не обязаны.

Депутат Симха Ротман предлагал другое – оставить девять членов комиссии, но изгнать из нее адвокатов:

• судей – трое,
• министров – трое,
• депутатов – трое (один от оппозиции),

а назначения в ВС проводить пятью голосами из девяти, которые также заранее обеспечены коалиции.

Ицхак Герцог внес компромиссное предложение, которое почти полностью дублировало идею Левина, однако президент хотел, чтобы представители общественности обязательно были юристами, а их кандидатуры, выдвинутые министром, утверждались председателем Верховного суда. Сейчас этот пост занимает Эстер Хают, но вскоре она уйдет в отставку. А поскольку Левин хочет отменить также «принцип старшинства» при выборе председателя, коалиционные представители в новом составе комиссии смогут провести на пост председателя того судью, который в будущем утвердит кандидатуры юристов, предложенных министром юстиции (то есть опять же «коалиционных» кандидатов).

Предложение Герцога не было принято коалицией. Однако после того, как число манифестантов на улицах приблизилось к полумиллиону, а юрсоветник правительства ужесточила риторику, в «Ликуде» начался внутренний спор, приведший к смягчению предложения о смене состава комиссии. И хотя «Еш атид» и «Кахоль-лаван» отвергли и его, именно такая схема продвигается теперь:

• судей – трое (председатель ВС и двое судей в отставке, согласованно выбранных председателем ВС и министром юстиции),
• министров – трое,
• депутатов – пятеро (двое от оппозиции, все пятеро – от разных фракций).

Первые двое судей ВС могут быть назначены простым большинством в шесть голосов – ровно столько у коалиции есть. Третий судья – шесть голосов + один депутат от оппозиции. Четвертый судья – шесть голосов + один депутат от оппозиции + один из судей. Также Симха Ротман предложил изменить систему выбора судей в суды низших инстанций.

В ближайшее время на пенсию по возрасту помимо Эстер Хают выйдут еще двое судей Верховного суда. Это показывает, что главный политический бой коалиция ведет именно за назначение «правильного», с ее точки зрения, главы Верховного суда.

Почему вообще реформу смогли поднять на повестку дня?

– В судебной системе на самом деле многое нуждается в ремонте и исправлениях. И в первую очередь надо урегулировать вопрос, как, когда и на каком основании Высший суд справедливости может отменять законы, принимаемые кнессетом, – говорит Илатов. – В этой точке происходит столкновение избираемой системы с профессиональной, которая должна рассматривать и регулировать законы, принимаемые парламентом. Но поскольку парламент избирается народом, нужен четкий регламент того, как можно отменить закон, если он нарушает другие законы и права человека.

В Израиле парламент не принял в свое время законы, регулирующие этот вопрос, поэтому суд сам взял тему в свои руки. Без четкого регулирования. В других государствах есть конституционный суд, а у нас БАГАЦ взял на себя эти полномочия, хотя сам он по закону не является конституционным.

• Действительно, в основном законе «Судебная власть» полномочия БАГАЦа по защите конституции не записаны – конституции в Израиле нет, и этот основной закон был принят до того, как появился основной закон «Достоинство и права человека». Но закон «Судебная власть» содержит ст. 15 раздел «гимель», в котором сказано: «Верховный суд заседает также в качестве Высшего суда справедливости; в этом качестве он рассматривает вопросы, в которых считает необходимым предоставить судебную защиту во имя справедливости и которые не относятся к компетенции другого суда… а также уполномочен издавать указы организациям и другим лицам, отправляющим общественные полномочия в соответствии с законом, обязывающие их совершать либо воздерживаться от совершения каких-либо действий при исполнении ими своих полномочий». Очевидно, сегодня этот параграф закона используется БАГАЦем для осуществления функций конституционного регулятора – в сочетании с дополнительными юридическими инструментами, созданными также судом при бездействии кнессета.

– В свое время партия НДИ предложила создать конституционный суд, но идея не прошла, – напоминает Роберт Илатов. – Надо было активнее ее продвигать. А вместо этого продвинули законы, обеспечивающие большую стабильность власти, усилив премьер-министра. Провели, например, закон о «конструктивном вотуме недоверия»: теперь, чтобы сместить премьера, оппозиция может вынести вотум лишь тогда, когда способна представить альтернативную коалицию.

– То есть нужна поправка к основному закону «Судебная власть», которая даст БАГАЦу статус конституционного?

– Да, это нужно оформить законом. А также принять закон, регламентирующий принятие основных законов в четырех чтениях: первые три чтения – большинством в 61 голос, четвертое чтение – голосами 80 депутатов кнессета.

Также в Израиле нужно увеличить количество судей, потому что они перегружены, и процессы длятся очень долго – по пять-десять лет, это невыносимо. Возможно, стоит увеличить и количество округов. Но это не решается, потому что для увеличения числа судей нужен бюджет, а всех последних министров юстиции интересовали в основном назначения, но никак не бюджетные вопросы. Не припомню, чтобы кто-то поднимал этот вопрос, включая нынешнего министра.

Что касается надзора за судьями, то заниматься им должна парламентская комиссия по законодательству, однако я не припомню, чтобы она когда-либо жестко действовала, если действовала вообще. У нас в кнессете комиссии, которые контролируют министерства, возглавляют представители тех же партий, что получили эти министерства. Потому их контроль очень поверхностный. Нам очень важно разделить ветви власти: правительство отдельно, кнессет отдельно. К сожалению, этот баланс нарушен в Израиле в пользу правительства, и в конечном итоге кнессет не контролирует его. Думаю, правильнее было бы сразу распространять «норвежский закон» на всех министров, чтобы ни один из них не был депутатом кнессета.

Я поддерживаю суть реформы, но не то, как ее проводят. Я думаю, что большинство израильских граждан хотят изменения системы. Но мне не нравится, во-первых, что правительство начало продвигать реформу без хотя бы базовых объяснений людям, что и как они хотят изменить. Должны были в первую очередь провести разъяснительную работу. Проверить, насколько народу нужно то или иное. Это – ошибка правительства.

Но и оппозиция делает ошибку. О необходимости реформ в прошлом говорили и Лапид, и Либерман. Они должны были сказать: хотите реформу? Уберите из нее законы, которые ее не касаются: о премьер-министре, Арье Дери и т. п. Это разные вещи, коалиции надо было их полностью отделить, а не смешивать все в общий винегрет, мешающий провести реформу, которая действительно нужна. Но оппозиционеры об этом не говорят, а только заявляют, что не будет демократии. Хотя больше представителей кнессета в комиссии как раз обеспечивают больше демократии.

Суд – система не демократическая, а иерархическая. Например, проценты голосов при «параграфе преодоления» – я не могу сказать, какие правильны, какие нет, это надо рассматривать. Надо собрать комиссию, чтобы детально изучить вопрос, ведь завтра могут проявиться нерассмотренные обстоятельства, при которых принятое [второпях] решение окажется неверным. Все сложные вопросы нужно рассматривать со специалистами, представителями как кнессета, так и профессионального крыла, проверять эти решения со всех сторон до принятия, потому что они жизненно важны для управления государством. А просто палить, не понимая куда, неправильно.

– Почему же реформаторы так торопятся?

– Или хотят что-то провести «рядом», или стараются быстро сорвать пластырь, думая, что будет менее болезненно. В итоге не получается ни то ни другое.

Эмиль Шлеймович, «Детали». Фото: Оливье Фитуси √