Кого и почему боятся израильские педагоги

Система образования – то, что питает общество жизненной силой. Учителя заняты воспитанием наших детей не меньше, чем мы, а иногда даже больше нас. Вопреки распространенному мнению, учительский труд не сводится к двум, трем или четырем часам в классе. Он подразумевает подготовку планов уроков, проверку заданий и многое другое, что приходится делать после занятий.

Большинству израильтян профессия преподавателя неинтересна. Отпугивают не только низкие зарплаты, но и участившиеся случаи насилия в отношении к педагогам.

За чрезмерную заботу о детях платят учителя

Мы – напуганное поколение. Мы подключены к постоянному потоку информации, перед глазами то и дело мелькают новости и разного рода страшилки. Потому неудивительно, что многие из нас являют собой тип «родителей-наседок» [так называют родителей, которые «парят над своим чадом и не дают ему даже шагу ступить без контроля. Согласно международным исследованиям, гиперопека и микро-менеджмент таких  родителей приводят к тому, что в более старшем возрасте дети чаще испытывают страх, беспокойство и склонны к депрессиям – прим. «Детали»]. Мы нависаем над детьми, с тревогой осознавая, как несправедливости этого мира и подстерегающие на каждом углу опасности могут негативно сказаться на становлении и развитии еще неокрепших юных душ. Мы по праву хотим избавить своих детей от боли, от ненасытных городов, от любого проявления несправедливости, в том числе со стороны системы, от которой они более всего зависят – от системы образования.

Наши пальцы ловко бегают по клавиатуре, группы в WhatsApp переполнены многочисленными сообщениями, каждый, кого это касается, знает лучше всех, что надо делать. Всегда есть необходимость «кого-то выкинуть, чтобы положить конец» всему, все шокирует, все ужасно, и, главное, никто не может сделать нечто большее!

За это и расплачиваются преподаватели.

Когда я спросила учителей имело ли место насилие по отношению к ним или они каким-то образом ощущали его угрозу, их реакция меня ошеломила.

«Куда легче задать вопрос, кто не сталкивался с насилием», – сказала одна из преподавательниц. «Не раз», – ответила другая. Третья учительница, по имени Веред, сказала: «Всевозможное вербальное насилие теперь трансформируется в физическое. Я предполагаю, что дальше будет только хуже. Знаете, какая в ходу у нас несмешная шутка? «Когда кто-нибудь придет и врежет мне, поскольку я не поставила оценку или не проверила работу, которую ученик сдал с опозданием» …»

А вот мнение еще одного педагога: «Профсоюз учителей постоянно твердит нам, что не в состоянии противостоять родителям. И если родитель решит вас линчевать, то помочь будет некому».

«Власть не принадлежит администрации»

Страсти, кипящие вокруг системы образования, определяются четырьмя составляющими: директором, учителем, родителем и учеником. Мы-то думали, что этим могучим кораблем, преодолевающим бурное море, должен руководить директор? Но это далеко не так, а скорее, даже наоборот: как только между родителями и преподавателями возникают конфликты, директора начинают что-то мямлить, паникуют, становятся на сторону родителей или просто улетучиваются.

И здесь возникает первая проблема.

Девочка регулярно мешает учителю проводить занятия? Накричите на учителя, он повысит «проказнице» оценку и оставит ее в покое. Мальчик ударил кого-то из одноклассников? Накричите на педагога, обвините его, и на следующий день можете отправлять ребенка в школу, как ни в чем не бывало.

«Администрация не в состоянии с этим справиться, и потому занимает сторону родителей, — объясняет преподавательница, работающая в центре страны. — Проще вышвырнуть педагога из школы, чтобы не допустить балагана. Директору куда важнее коммерческая сторона вопроса и доброе имя».

Другая часть общей проблемы – «невыносимая» родительская активность, как утверждает Галит, преподаватель средней школы. «Это вредит не только нам в отношениях с учениками, но и самим детям. Я однажды поймала ученицу во время контрольной: она положила сумку на стол и заглядывала в мобильник, который находился внутри. После этого инцидента мне, разумеется, позвонила ее мать: мол, «не может быть, что такое сделала моя дочь, она не такая и в жизни никогда не списывает!»

Столь активная родительская поддержка в конечном итоге вредит детям. Я звоню матери, чтобы сказать, что ее ребенок постоянно на уроках разговаривает, а она отвечает: «Да ему просто скучно!…»

По словам Галит, после пандемии коронавируса ситуация только обострилась: «Становится все хуже и хуже. За эти два года родители потеряли в глазах своих детей родительский авторитет, не смогли удержать их в определенных границах – и теперь дети приходят к нам, никаких границ не зная и без навыков обучения. Родители ждут, что именно система образования приведет детей в чувство, но этого не происходит».

Как считает Ади, преподавательница, работающая на юге страны, «родители, прибегающие к насилию, нередко именно те, кто сами не ладят с детьми и ищут виновных на стороне. Следует понимать, что в классе, где сидят тридцать детей, каждый ребенок, который не умеет себя вести, тащит за собой других. А если он знает, что у него за спиной стоят родители, поддерживающие его безоговорочно, то чувствует себя вправе безнаказанно оскорблять учителя».

Ади добавляет: «Насилие проникает в каждую школу. Я помню, у нас был ребенок, которого отчислили за проявление насилия – а на следующий день он появился в школе, как ни в чем не бывало, просто потому, что его мать «отказалась принять» тот факт, что ее ребенка отстранили от занятий».

Сиван рассказывает о трех подругах, которые учатся у нее в классе: «Одна из них подошла ко мне и пожаловалась, что двое других решили с ней «раздружиться». Была какая-то ссора, и эти две девочки сказали, что больше не хотят разговаривать со своей бывшей подругой.  И я сказала ей то, что сказала бы своей дочери, окажись она на ее месте: «Послушай, используй ситуацию как возможность завязать отношения с другими одноклассниками; держись от бывших подруг на расстоянии, пока они не успокоятся, а тем временем находи себе новых друзей».

В тот же день Сиван после уроков позвонил возмущенный отец одной из двух девочек: «Ты что, сказала этой девочке держаться подальше от моей дочери?!» Она попыталась ему объяснить, что на самом деле все было наоборот, но разгневанный отец сорвался на крик и орал еще минут пятнадцать, а его дочь стояла рядом с ним.

«В конце концов он просто бросил трубку, – говорит Сиван. – Кстати, этот человек так до сих пор и не извинился за свое поведение, а я очень тяжело все это восприняла. Он клянет меня на чем свет стоит, не извиняется, а я должна еще два года преподавать его дочери? Поневоле впадешь в депрессию. Причем с этой девочкой у меня вполне нормальные отношения, как и полагается».

Осторожно: вас записывают

Наше поколение боится осуждения, словесно-публичной казни. Раньше критика передавалась из уст в уста, как медленно грызущий червь, а сегодня она, скорее, мчащийся по шоссе грузовик с полуприцепом, или скоростной поезд, груженый взрывчаткой.

«В прошлом году у нас в школе работала прекрасная учительница математики, – рассказывает Шарон. – Один из учеников не сдал работу вовремя, и она настояла, чтобы этот ученик сделал ее самостоятельно и потом принес. Но мать «наехала» на эту преподавательницу, в соцсетях писала о ней всякие гадости с расистским душком. Учительница была так обижена, что решила не приходить на выпускной вечер. Ей было стыдно показаться на глаза остальным».

Сама Шарон тоже испытала нечто подобное: «Мой класс должен был отправиться на итоговую ежегодную экскурсию, а одного из учеников не было в школе день или два, и я позвонила, чтобы поинтересоваться, что с ним. Беседуя, я поинтересовалась, собирается ли он ехать вместе с нами, и он ответил, что, конечно, хочет поехать с классом. Тогда я напомнила, что он должен урегулировать вопрос с оплатой этой экскурсии. Поверьте, я не угрожала ему и не обуславливала поездку обязательным платежом с его стороны. Но через несколько дней мне позвонила приятельница и сообщила, что слышала меня по радио. Так я узнала, что отец ученика, оказывается, записал наш разговор, а затем подал в суд на школу. У меня было ощущение, что мне влепили пощечину, и потребовались месяцы, чтобы прийти в себя».

Во многих других случаях вербальное насилие со стороны родителей или учеников проявляется публично. Вот что рассказывает Ади о встрече с одним из родителей: «В классе, где я преподавала, как-то, когда я попросила одного ученика ответить на заданный вопрос, другой намеренно заерзал на стуле, заставляя его сильно скрипеть. Тогда я попросила провинившегося выйти из класса. Его отец явился на собрание раздраженный и, не дав мне сказать ни слова, буквально выстрелил в меня гневной тирадой: «Я слышал о вас, вы – ходячая сатана, самый кошмарный преподаватель, вас все ненавидят». Я смотрю на координатора, она молчит, и тогда я отвечаю вместо нее: «Я для них как мама, а мама порой говорит своим детям нелестные вещи, которые, может быть, воспринимать тяжело».

Хагит, учительница начальных классов, вспоминает о конфликте с матерью одного из учеников: этот мальчик ударил своего одноклассника, его отправили домой вместе с письмом к родителям.

«В полдень мне позвонила мать провинившегося ученика, – рассказывает Хагит, – и сразу стала на меня кричать. Она предъявляла претензии: «почему другого ребенка не наказали?» Затем она пришла на собрание в школу и «заявила», что я что-то имею против ее ребенка. Рассказывала, как довела предыдущую преподавательницу до слез – ей важно было дать мне понять, что я обязательно буду страдать».

Хагит старалась сохранять спокойствие. «Что вы хотите, чтобы мы сделали, не воспитывая его? Не устанавливать ему границы?», — спросила она у сварливой матери, на что та ответила: «Вы не должны проверять, сделал ли он домашнее задание, ему должно быть позволено опаздывать на несколько минут к началу урока и есть на уроке, а делать ему замечание можно не больше четырех раз».

После случившегося этот ребенок себя вел, как ему заблагорассудится. По словам Хагит, директор школы ее не поддержал, он «боялся родителей и принимал их сторону». Поэтому в течение года, когда упомянутый ученик позволял себе различные выходки, она предпочитала не обращаться к директору. Но со временем эти выходки становились все интенсивней и наглей.

«Мои ученики говорили мне, что я выгляжу расстроенной. В конце концов, я все-таки решила обратиться к директору за помощью, – вспоминает Хагит. – Он пригласил ученика к себе в кабинет, поговорил с ним, а через два часа тот вернулся в класс, сел и стал швырять предметы, попавшие ему под руку, в других детей.

Потом, позже, я встречалась с отцом этого мальчика, объяснила, что он хочет стать летчиком, когда вырастет, но для этого ему следует развивать определенные навыки, он должен быть обучаем и дисциплинирован. Отец прервал меня на полуслове и сказал: «Я буду резок, я скажу вам, что чувствует мой ребенок: он чувствует, что вы его игнорируете, что вы его ненавидите». Я попыталась урезонить собеседника, что-то объяснить, но он начал вопить: «Меня не интересует, что вы хотите мне сказать! Мой ребенок – это святая святых! Если разговор только об этом, то я просто сейчас встаю и ухожу, и перевожу ребенка в другой класс!» Он так кричал, что, когда встреча подходила к концу, наша секретарша в испуге спросила меня: «Скажи, пожалуйста, что у вас там произошло?»

Директор школы, по уверению Хагит, все это время сидел и молчал: «Он не только не поддержал меня, но и пытался объяснить, что я вела себя неподобающе, и на самом деле никакой угрозы насилия не было».

Почему директора не поддерживают учителей

Почти все педагоги, с которыми я беседовала, говорили, что администрация им не помогает. К примеру, Хели, на которую напала мать одного из учеников. «Никто из администрации даже не заинтересовался произошедшим, – сетует она. — Только несколько преподавателей из нашего коллектива. А на следующий день я получила лаконичное сообщение, которым мне дали знать: получено указание, согласно которому я могу не выходить на работу. Честно говоря, я не знала, смеяться мне или плакать. Где человечность, сострадание? Где забота о педагоге? Прошло еще несколько дней, и меня уведомили, что договор со мной расторгнут. Единственное, что интересовало школу — это как можно скорее дистанцироваться от меня, не запятнать себя, чтобы не пострадало доброе имя школы».

Таня, преподаватель государственно-религиозной школы в Иерусалиме, пережила другой инцидент и до сих пор не может оправиться от случившегося.

«В этом году у меня в классе появилась девочка с тяжелым синдром гиперактивности  и дефицита внимания, — описывает она ситуацию. — В течение нескольких месяцев я работала с ней, пытаясь привить привычки к обучению, дисциплинировать, установить определенные границы поведения. Это было не так-то просто. Она устраивала беспорядок на своем столе, рвала бумаги и бросала их на пол, могла посреди урока встать и ходить по классу, громко говорить, мешать всем остальным. Ее мать была хорошо известна своим необузданным нравом, но я не собиралась сдаваться.

Девочка меня очень беспокоила, но ее нельзя было выдворять из класса, поскольку она относится к группе риска. И однажды, когда вновь стала повторяться та же картина, я подошла к ней и открыла книгу на столе на нужной странице. Но прежде я вычистила ее стол, заваленный обрывками бумаги и всяким мусором. Чего я не знала – что среди всего этого бардака на столе, когда я наводила порядок, были еще и ее сережки. Она забилась в истерике, вскочила, хлопнула дверью и выбежала из класса.

Я вышла за ней, чтобы вернуть ее. Через некоторое время вижу – идет, зареванная, и вместе с ней ее сестра, пятиклассница, которая кричит, что я, дескать, напала на бедную девочку.

После урока я взяла эти злосчастные сережки, отнесла их к директору, рассказала, что произошло, а затем уже поговорила наедине с этой ученицей. Затем, уже в конце дня, я позвонила ее матери, и та сразу, с места в карьер, стала на меня кричать: «Я не хочу тебя слышать, ты ударила моего ребенка, ты применяешь силу, я не готова к тому, чтобы ты преподавала в школе. Я буду жаловаться на тебя в органы надзора, и ты можешь позабыть о своей карьере».

Когда Таня обратилась к директору, та, по ее словам, стала заикаться и мямлить нечто вроде того, что Тане нужно… извиниться. «Может быть, ты действительно поступила с девочкой слишком жестко? – сказала директор. – Ты не должна была наводить порядок на ее столе».

Как считают учителя, причина подобного поведения школьных директоров объясняется очень просто: они пасуют перед родительскими комитетами. «Вот кто настоящие директора, — говорит Хани. — У нас мама одной из учениц в классе состоит и в родительском комитете, и преподает в другой школе. Дочка у нее достаточно слабенькая, но учителя ее боятся. Когда я появилась в этом классе, то не захотела потакать капризам этой девочки, а мать сразу же стала жаловаться на меня и угрожать. Директор боится и не поддерживает меня, а наш школьный психолог пытается отвадить меня от этой девочки».

Как отмечает Ади, «таких девочек у нас как минимум три, а их мамы берут на себя слишком много, да еще и угрожают директору и учителям. Проблема в том, что эти девочки становятся заправилами, ведут переговоры с администрацией и жалуются на учителей».

От всего этого, подчеркивают педагоги, в основном проигрывают прежде всего, ученики.

«Родители, действуя таким образом, кастрируют учителей, – говорит Эден, учительница начальных классов. – Они не умеют обращаться с детьми дома, а виноватых ищут в школе».

Шира Алек, «Либерал». М.К.
Фото: Хадас Паруш, Элиягу Гершкович, Илан Асаяг, Эяль Туэг⊥