«Когда помогаешь раненым, страх пропадает», – медик из Одессы о боях в секторе Газа

Четыре месяца спустя они встретились и крепко обнялись в отделении реабилитации больницы «Шиба». Оз, выздоравливающий раненый из пехотной школы «Бислах», и боевой медик Владимир, который служит в резерве дольше, чем Оз живет на свете. Он спас парню жизнь после тяжелого инцидента в Хан-Юнисе, и об их встрече «Детали» уже писали. А теперь решили поближе познакомиться с Владимиром, уроженцем Одессы, медбратом, который добровольно продолжает служить в ЦАХАЛе.

Ему 52 года, и он уже давно не обязан служить в резерве. Но 12 лет подряд продлевает срок службы. Причины тому три, объясняет Владимир:

– Во-первых, я медик, и в случае войны смогу оказать помощь намного эффективнее. Я даже не буду думать, что нужно сделать, потому что это моя работа. Во-вторых, у нас просто шикарный коллектив, многие так же, как и я, продлевают службу. Наконец, это просто помогает чувствовать себя молодым.

Он родился и учился в Одессе, работал на скорой помощи, служил в советской армии, в специальном полку. «Нас на Кубу готовили», – вспоминает Владимир. Был замкомвзвода и ротным санинструктором. В 1994 году репатриировался и, как многие тогда, не сразу вернулся в медицину.

Работал на стройке, в сельском хозяйстве, потом подтвердил диплом, отслужил 7 месяцев срочной службы уже в Израиле как медик. Много лет Владимир работает медбратом в приемном покое больницы «Ихилов».

• Читайте также: 
• «Я обещаю вам, что ХАМАСа не будет», — история программиста из Алушты, погибшего в Хан-Юнисе
• «Я написал на стене в Газе про «русский военный корабль»
• Как врачи ЦАХАЛа нарушили общепринятые правила — и спасли сотни жизней

В ночь с 7 на 8 октября он получил приказ о мобилизации и 8 октября уже был на одной из баз на севере страны, где разворачивался полевой госпиталь.

– В больнице в те дни тоже было тяжело, привозили много раненых. Но там достаточно сил. В армии я был нужнее, знал, что там принесу больше пользы, – вспоминает Владимир.

Первые месяцы службы выдались относительно спокойные. Их дивизия стояла на северной границе, ожидая возможной атаки «Хизбаллы». Бойцы, ждали, тренировались. И работы у военного медика, к счастью, почти не было. Разве что кого-нибудь легко ранит на стрельбище. В декабре Владимира отпустили домой, а во второй половине февраля призвали снова. Уже в Хан-Юнис.

Главное – скорость

За предыдущие 25 лет в «милиуме» Владимир побывал в боевых ситуациях несколько раз. В основном – во время операций в районе Шхема.

– Перед заходом всегда страшно. Кто не боится, у того с психикой не в порядке. Но потом рутина вытесняет страх. Он есть до, есть после, а в моменте пропадает, – объясняет медик.

Например, когда он помогал Озу, рядом еще находились два или три террориста с РПГ. Но об этом Владимир узнал уже после, а тогда был полностью занят работой и не думал об опасности. Когда доходит до спасения людей, организм вообще функционирует по-другому.

– Кажется, что с этими средствами защиты работать невозможно. Но это первое впечатление, пока не дошло до дела. Помню, когда помогал ребятам и потом вообще не мог вспомнить, где был мой автомат. А он все время был на мне и ничуть не мешал, – вспоминает Владимир.

Да, израильские медики на поле боя тоже носят автоматическое оружие. Иногда им приходится отстреливаться. У Владимира, например, укороченная М16. Конечно, по медицинским машинам отлично видно, что они медицинские, но террористов это вообще никогда не останавливало.

А в бою медики находятся практически на первой линии.

– Мы идем сразу за спинами бойцов, чтобы оказать помощь раненым немедленно, – объясняет Владимир.

Конечно, каждый солдат проходит курс первой помощи и имеет при себе небольшую аптечку. Он может перевязать себя или товарища, остановить кровь. И если нельзя эвакуироваться, например, из-за обстрела, это позволит продержаться полчаса до прихода настоящих медиков.

Но так бывает редко. Ведь главный принцип медицинской помощи в ЦАХАЛе: скорее передать раненого туда, где помогут качественнее. Все, что можно, лучше делать не на месте ранения, а в медицинском бронетранспортере. И в бронемашине следует ограничиться лишь самым необходимым и поскорее увезти раненого в ближний тыл, где его примут в скорую помощь специальной медицинской роты. Там тоже задерживаться не стоит, надо поскорее отправить пациента в тыл – в нормальную больницу. Каждый раз медики ограничиваются только самыми срочными манипуляциями, без которых пострадавший умрет или станет инвалидом.

Что не откладывают никогда, так это обезболивание. Раненый не должен мучиться. Уже несколько лет в арсенале израильских военных медиков есть специальный леденец с мощным анальгетиком – «Актик». А чтобы раненый, если отключится, не подавился лекарством, в ЦАХАЛе придумали приматывать его к пальцу бойца пластырем.

Владимир работает в бронированной скорой. Это как правило медико-эвакуационная модификация БТР «Намер» или «Эйтан». Применявшиеся ранее слабо бронированные медицинские М-113 в этой войне уже почти не используются.

«Намер» Владимира изнутри оснащен как полноценная скорая. Есть небольшой аппарат ИВЛ. Есть мешки Амбу для ручной вентиляции легких. «Намеры» обычно ходят парами. И в одном из них непременно имеется холодильник с кровью для срочного переливания.

Как и в стандартной модификации, в такой машине есть боевой экипаж, а врачам отдан десантный отсек. Там обычно трое медиков и носилки. Можно подвесить еще вторые носилки и третьи и вывезти из боя троих лежачих пациентов. А можно вместо каждых носилок отправить в тыл двоих раненых в сидячем положении.

– Вывезти надо каждого, даже если ранение легкое, – объясняет Владимир. – Никто не идет в тыл своим ходом.

Если пострадавших больше, то легкораненых оставляют с кем-нибудь из медиков, а потом забирают. Или везут в тыл на любом попутном армейском транспорте.

Протокол помощи на первой линии состоит из простых и понятных правил. При любом повреждении вкалывают антибиотик. При сильной кровопотере – вливают кровь. Чтобы не тратить время на раздумье, а быстрее доставить солдата туда, где помогут.

В небоевой остановке Владимир и его товарищи оказывают обычную медицинскую помощь. В Газе сейчас антисанитария, разворочена канализация. Поэтому военные медики лечат не только раны, но и, например, кишечные инфекции.

«Опоздание на 3-4 минуты означало бы, что он не выживет»

Инцидент, в котором ранили Оза, был самым тяжелым за все службу Владимира. Обычный жилой дом оказался начиненной взрывчаткой ловушкой. Когда во время зачистки солдаты зашли внутрь, прогремел взрыв. Трое погибли сразу, 15 ранило. Причем семерых тяжело.

Медики выскочили из «Намера» искать пострадавших. А раненого Оза, наоборот, его товарищи потащили в «Намер». Ничего не стоило разминуться, и тогда все кончилось бы бедой.

– Я человек неверующий. Но такое ощущение, что у Оза очень хороший ангел-хранитель. Я мог пройти мимо, а в его случае опоздание на 3-4 минуты означало бы, что он не выживет, – рассказывает Владимир. – Но каким-то боковым зрением увидел что-то справа. Увидел, что солдата почти без сознания пытаются занести в «Намер». Я передал по рации, что буду заниматься им.

Первым делом опытный медбрат понял, что у раненого нет дыхания. Вставил дыхательную трубку, боец задышал. Из-за ранения в голову он был оглушен, почти без создания, но хаотично двигал руками и ногами.

Владимир действовал быстро и спокойно. Поставил венозный катетер, дал кислород, увидел проходящего мимо врача и призвал его на помощь. Вдвоем они продолжили реанимацию, но сразу поняли, что хотя кровотечения и нет, состояние бойца критическое. Его решили немедленно везти в тыл. Все это в описании выглядит гораздо дольше, чем происходило в реальности.

– С того момента, как я его заметил, до передачи другой бригаде прошло буквально 8-10 минут, – вспоминает медик.

Его подразделение еще продолжало бои в Хан-Юнисе, а Владимир периодически вспоминал о своем самом тяжелом армейском пациенте и думал: как он там, выкарабкался ли?

И вдруг ему позвонила мама Оза – Смадар. Оказалось, что раненый сержант – из медицинской семьи. Его мама – медсестра. А папа – парамедик на скорой. Они очень хотели поблагодарить спасителя своего сына. Смадар потом даже признавалась журналистам, что на примере с Озом и Владимиром поняла, насколько важна их с ним профессия.

Оз приятно удивил медика. Встал ему навстречу, обнял, говорил добрые слова.

– Он мог бы остаться в растительном состоянии. У него была сильная контузия плюс легкие повреждены взрывной волной. Но Оз быстро восстанавливается. Есть еще некоторые проблемы с речью. Моторика вернулась не до конца. Но прогресс налицо, – объясняет Владимир. – Каждый человек, которого удалось вернуть к жизни, вызывает состояние, близкое к нирване. Про некоторые вещи говорят, что они «делают тебе день», а такие встречи – не день, а месяц.

Сейчас он снова вернулся к мирной жизни медбрата. Но работа в приемном покое «Ихилова», куда поступают люди с самыми разными травмами, тоже почти боевая. Владимир понимает, что война еще не закончена, на севере неспокойно, и готовится к следующему вызову.

– Я мог отказаться еще тогда, я не обязан идти на войну, но пошел и пойду снова. Да что там, у меня есть друзья, которые уже не ходят служить в резерве, им по 45, 47 лет. Они теперь хотят в армию, но им говорят, что пока не надо, – рассказывает Владимир. – Война с «Хизбаллой», конечно, будет сложнее. До крупных больниц сильно дальше, будем использовать полевые госпитали. С другой стороны, там есть и плюсы. На поле боя не будет такого количества гражданских.

Никита Аронов, «Детали». Фото: пресс-служба ЦАХАЛа ∇