Когда Гершом Шолем станет суперзвездой в Израиле

Не так давно мне довелось побеседовать с профессором-гебраистом из Германии. Выяснилось, что несколько лет назад его пригласили на «шабатон» (оплаченный годичный творческий отпуск — прим. «Детали»), в Еврейский университет; он прожил здесь год вместе с семьей и, таким образом, впервые познакомился на месте с жизнью еврейского государства.

Некоторые аспекты израильского общества его удивили, но было нечто, что просто-напросто вызвало у него шок: практически никто из тех израильтян, с котрыми ему довелось встречаться, не знал, кто такой Гершом Шолем.

В течение многих десятилетий, отданных преподаванию и различным исследованиям, профессор считал, что Шолем – одна из самых значительных фигур не только современного иудаизма, но и духовной жизни Израиля. Так считали и представители израильского академического мира, с которыми общался немецкий ученый на различных международных конференциях и которые беспрерывно ссылались на Шолема.

Однако по прибытию в Израиль профессор с удивлением обнаружил, что почитаемый им человек выпал из культурного контекста в своей стране. Дом Шолема в Рехавии стоит пустым, его труды не изучаются в школах, а в больших городах нет улицы или проспекта его имени. Родители в детсаду, куда профессор отправил своего ребенка, не имели о нем никакого представления.

Так и есть, образ Шолема подобен границе, разделяющий два типа людей. Для обывателей — будь то молодые или пожилые, европейские евреи или восточные, необразованные или даже немного образованные — имя Шолема практически ничего не значит. С другой стороны, для большинства тех, кто имеет дело с иудаизмом, и для занимающихся гуманитарными науками в целом, Шолем – это огромный мир, это еврейский ученый, заложивший основу для современных исследований Каббалы, питающихся его идеями, цитирующих его в бесчисленных статьях и лекциях.

Иерусалимская профессура до сих пор пересказывает шепотом сочные анекдоты о великом ученом, в основном, о его выкриках с места во время лекций его не менее великого соперника – Мартина Бубера.

На многих конференциях по иудаизму Гершом Шолем — это своего рода отдельная категория, которая рассматривается в ряду прочих основных, таких, как ТАНАХ, хасидизм или пиют (еврейская литургическая поэзия).

Исследования, проведенные Шолемом, давно вошли в академический обиход. Не будет преувеличением сказать, что наряду с ультраортодоксальным, реформистским и консервативным иудаизмом, на гуманитарных факультетах возникло отдельное направление «академического иудаизма», главным пророком которого, безусловно, и стал Шолем. Однако за пределами университетских аудиторий, увы, это почитание практически не вызывает никакого резонанса.

Вот, собственно, какие мысли навеяло знакомство с опубликованной на днях в переводе на иврит новой биографии Гершома Шолема, автор которой – американский исследователь-гебраист Давид Биль. Эта книга встала в ряд с другими его биографиями – «Гершом Шолем: из Берлина в Иерусалим и обратно» Ноама Задоффа, вышедшей в 2015 году, а также биографией, написанной Амиром Энгелем и изданной на английском языке в 2017 году в Чикаго. И это при том, что Шолем вел обычную жизнь иерусалимского профессора.

В течение почти шестидесяти лет, начиная с репатриации в Израиль в 1923 году и вплоть до кончины в 1982 году, он жил среди книг и занимался изданием своих книг, исправлением сносок и интересовался лишь внутриакадемической политикой. Хотя в некоторых его исследованиях можно обнаружить неявный политический аспект, он не обосновал никакого философского или концептуального метода, выходящего за рамки изучения еврейской истории.

В отличие от другого известного израильского интеллектуала, профессора Йешаяху Лейбовича, он никогда не декларировал своих политических взглядов – по крайней мере, в последние десятилетия своей жизни. В отличие от других великих «йеки», таких, к примеру, как Залман Шокен, он даже не оставил после себя детей. В той же мере трудно себе представить какого-либо другого ученого, который вызывал бы столько споров и мог бы притягивать к себе внимание, как Шолем; его жизнь стала своего рода мифом.

Энтузиасты этого жанра знают многие ключевые моменты из жизни Шолема наизусть: отец Шолема выгнал его из дому из-за отсутствия добропорядочного немецкого патриотизма; Шолем впервые встретился и беседовал с Вальтером Биньямином в зале университетской библиотеки в Берлине; Шолем написал письмо Францу Розенцвейгу, предупреждая, что однажды религиозная сила, скрытая в иврите, извергнет и уничтожит его носителей; Ханна Арендт сообщила Шолему, что Биньямин покончил жизнь самоубийством; Шолем рассказывал, что у его жены был роман со Шмуэлем-Хуго Бергманом; Шолем прочел книгу Арендт «Эйхман в Иерусалиме» и обвинил ее в том, что не видит у нее «любви к Израилю» и т.д.

Знаменитые имена в биографии Шолема также объясняют  секрет его привлекательности. Шолем нес утерянный мир немецкой еврейской интеллигенции — духовную среду, в которой действовали некоторые из величайших мыслителей XX века.

Будучи профессором Еврейского университета, Шолем, тем не менее, мог снять трубку и позвонить Карлу Густаву Юнгу или Теодору Адорно. Все это важно для укрепления самооценки израильского ученого, которому ежедневно приходится иметь дело с недалекими администраторами, равнодушными студентами и невежественными политиками, и это позволяло  на мгновение представить, что интеллектуальный мир вращается вокруг него.

В этой связи уместно процитировать забавное наблюдение из письма Ханны Арендт от 1957 года, касающееся Шолема: «Он [Шолем] эгоцентричен. По сути вот, что он думает: Израиль — центр мира; Иерусалим — центр Израиля; университет — центр Иерусалима, Шолем — центр университета. А главная проблема в том, что он думает, будто действительно существует центр мира».

Однажды общеизраильская культура все же признает ценность Шолема. Жизнь иерусалимского ученого еще послужит сюжетом для какой-нибудь рок-оперы и он станет супер-звездой.

Офри Илани «ХаАрец», М.К. На снимке: Гершом Шолем, Берлин, 1935.
Фото: Wikipedia public domain