Кармела Менаше: «Я не боюсь ни министров, ни офицеров»

«Когда нападает враг, он первым делом старается захватить радиостанцию», — сказала в интервью «Деталям» самая, пожалуй, легендарная и титулованная журналист страны Кармела Менаше. С военным корреспондентом радиостанции «Коль Исраэль» мы говорили о судьбе общественного вещания в Израиле.

— За 69 лет существования Израиль обрел не так уж много символов, связанных не с историей иудеев как народа, а именно с историей государства. Радиостанция «Голос Израиля», несомненно, была одним из символов государства. Теперь она закрыта. Кто виноват?

— Я думаю, что виновны целый ряд правительств, в течение многих лет назначавших близких им людей руководителями общественного вещания. Эти люди не были ни журналистами, ни управленцами. Их интересовало не как лучше руководить сотрудниками, а как лучше угодить политикам. В итоге мы и пришли к тому, что имеем.

— Как вы можете объяснить противоречие между очень высоким рейтингом радиостанции – ведь «Решет Бет» занимала первое место в общенациональном рейтинге — и имиджем нахлебников, который сформировался в обществе в отношении ее сотрудников?

— В течение последних лет велась подстрекательская компания, как со стороны Министерства финансов, которое хотело навредить Управлению телерадиовещания, так и со стороны разного рода политиков, и даже журналистов. Но мы-то, те, кто тяжело и много работали в этой редакции, прекрасно знаем, что средняя заработная плата у сотрудников радио была даже относительно низкой!

Я начинала здесь работать секретарем, затем долгие годы работала без оплаты дополнительных часов, за зарплату, которую можно считать постыдной. Потом со мной заключили договор, зарплата выросла. Но в итоге у меня минимальная пенсия. И в аналогичной ситуации находятся все работники радиостанции.

Разговоры об огромных зарплатах… Может, и были 3-4 человека, получавшие много. Проблемы Управления телерадиовещания заключались в другом. Они, разумеется, были, и их надо было решать – кстати, я не уверена, что они были именно в «Голосе Израиля»! Но ведь можно было запустить реформу, уволить часть сотрудников, но сделать все по-другому! Не стирать с лица земли, не топтать один из символов страны. Я думаю, что государственная радиостанция — это действительно, легендарный символ, «звуковая дорожка» Израиля.

Когда нападает враг, он первым делом старается захватить радиостанцию. 81 год назад Хана Ровина начала вещание первого радио на иврите, еще до появления государства. А теперь исчезают всем известные позывные, «Голос Израиля из Иерусалима» – этого больше не будет. Во что мы превратимся? Просто в еще одну радиостанцию?

— Меня во всей этой истории поразило практически полное отсутствие солидарности со стороны коллег-журналистов. Это сейчас мы слышим в СМИ: как жаль, что закрыли Управление телерадиовещания, особенно в той форме, как это было сделано… Однако на протяжении последних лет складывалось ощущение, что многие просто не могли этого дождаться…

— Согласна с каждым словом. Я – социал-демократ по своим убеждениям, и я считаю, что всегда должна быть рядом со слабыми и уволенными. В этом заключается наша журналистская работа. Я не видела со стороны коллег ни солидарности, ни жалости.

Вероятно, для молодых имена «Голос Израиля» и «Управление телерадиовещания» мало что значат. Они хотят еще чего-нибудь оцифрованного, «крутого». Но мы не крутые! Мы глубоко подходим к рассмотрению вопросов. «Решет Бет», «Голос Израиля» – это культурное достояние. Это передачи на русском и на амхарском, на идише. Это драматические постановки и «Коль а-музыка», 88 FM, «Решет Гимель». Широкий спектр передач на темы культуры и искусства в течение многих лет.

— Некоторые спрашивают: «А где были эти журналисты, когда закрывали предприятия на севере или на юге? Почему нас вообще должно это волновать – в Израиле часто закрываются конторы, людей увольняют». В чем драма?

— Речь идет о символе. О государственной радиостанции. Культурном достоянии. Просвещенное государство не должно наносить ущерб своему культурному достоянию. Это можно было предотвратить. Ведь общественное вещание все равно остается, демократическая страна не может без него существовать.

Все можно было сделать по-другому. Я уж не говорю об унижении работников. Якобы, они должны быть благодарны, что их вообще взяли на работу в новую корпорацию. Общее ощущение очень тяжелое. Мы – не очередной завод! Мы – культурное достояние страны. Но государство это, видимо, не интересует.

«Освещение армейских событий значительно изменилось за последние десятилетия»

Кармела Менаше была призвана в армию в 1967 году, а работать на радиостанции «Голос Израиля» начала в 1974 году, сначала в секретариате, потом перешла в новостную редакцию. Она была одной из 4 журналисток, чьи репортажи положили конец Первой ливанской войны. Проведя несколько журналистских расследований и выдав в эфир несколько сенсаций, она с 2008-го открыла счет наградам, получив Знак отличия движения «Омец», борющегося за социальную и юридическую справедливость для граждан. В 2009-м у нее – приз главы генерального штаба, в 2010-м – премия ЭМЕТ, и многие другие… В 2014-м она получает самое, пожалуй, высокое признания заслуг в государстве: ее приглашают участвовать в церемонии зажигания факелов, в День Независимости.

— Давайте поговорим о той сфере, которой вы занимаетесь – армия и силы безопасности. Помимо сообщений о различных военных операциях, как менялось в Израиле освещение этой темы с течением времени?

— Разумеется, переломным пунктом в освещении военных вопросов стала война Судного дня. Но и после этого в определенной степени журналисты были частью военного истеблишмента, возникшего после Шестидневной войны, – с офицерским высокомерием, победными альбомами, возмутительной спесью командиров, которые принимали решения самовольно. У них в голове была определенная концепция, и ничего другого они слышать не хотели.

А в СМИ про это не было ничего. Я думаю, что война Судного дня могла бы — точно утверждать нельзя, сейчас это часть истории — но могла бы выглядеть иначе, если бы пресса выносила на более свободное обсуждение вопросы, возникавшие в Генеральном штабе. Что происходит? Будет война, или все-таки нет? Готовится ли армия Египта к нападению или нет? Но тогдашний подход гласил: все, что касается обороны — это святое. Нельзя проверять, нельзя задавать вопросы. Если солдат погибал в ходе операции или в результате аварии, то к родителям приходили домой и просто говорили: погиб во время исполнения своей задачи. Никаких данных о проверках, никаких объяснений не предоставлялось, даже если смерть была результатом чудовищного просчета.

Но за последние 20 лет – а я стала военным корреспондентом 28 лет назад – стали интересоваться частностями. Я помню, что, когда начала этим заниматься, то в мой адрес звучала общественная критика, также и со стороны коллег, освещавших вопросы безопасности. По их мнению, военный корреспондент должен заниматься военными действиями и боеголовками, а не просчетами и недостатками, не авариями на учениях, не сексуальными домогательствами. Я считаю иначе. Мне кажется это очень важным. Армия – такой же общественный институт, как и все прочие, и нужно знать, что в ней происходит.

— Распространено мнение, что СМИ в целом и вы лично слишком много уделяете внимания негативным инцидентам в армии — в частности, сексуальными домогательствами. Если солдат приходит жаловаться, то все сразу бегут его поддерживать, а на самом деле нынешние солдаты просто избалованные. Что вы на это скажете?

— Что значит «избалованные»? Когда обнаруживаются недочеты, надо об этом говорить, надо стремиться к тому, чтобы они не повторялись. Когда на учениях происходит авария, то следует привлечь к этому все возможное внимание.

Знаете, в определенный период в армии происходили аварии одна за другой. Например, в подразделении «Дувдеван» умер солдат просто так умер. Он говорил, что плохо себя чувствует, но ему не дали воды и отправили дальше тренироваться. А когда он умер, то нам сообщили, что провели разбирательство.

Но месяц спустя в том же подразделении умер другой военнослужащий. Ему приказали бегать вокруг базы с тяжелой амуницией на плечах, хотя он плохо себя чувствовал. В итоге он просто потерял сознание, упал и умер. После первого разбирательства ничего не произошло, а после второго расследования выяснилось, что командиры солгали.

Если бы мы, журналисты, обнародовали информацию о первом инциденте, то второй могли бы предотвратить. И только после второй трагедии командир подразделения и ряд офицеров были отстранены, потому что были частью одной культуры лжи, которая царила в этой части. Журналисты обязаны сообщать правду.

Иногда я рассказываю о злоключениях солдат-одиночек. Им некуда обратиться, не с кем поговорить. Я встречалась с матерями, которые почти не говорили на иврите, но знали мой адрес. Они вообще не должны были оказаться у меня, им надо было обратиться к командиру. Если они в итоге говорят со мной, то выясняется, что командир их не услышал.

Многие новые репатрианты в определенных ситуациях просто беспомощны. И если уж я что-то публикую, то только после тщательной проверки. После того, как военнослужащий или его мать прошли по всем пунктам системы. Конечно, есть матери, которые слишком бурно реагируют на второстепенные вещи, но во многих случаях речь идет о серьезных структурных проблемах. И когда мы о них сообщаем, то, таким образом, можем их решить.

В конце концов, речь идет о человеческих жизнях. Командиру, который причиняет солдатам вред, оскорбляет их, грубо с ними обращается, не место в армии. Если он орет и занимается рукоприкладством, значит он себя не контролирует и теряет лидерские качества. Какой солдат пойдет за ним во время войны? Солдат должен уважать своего командира, но не испытывать перед страх. Я часто об этом сообщала, и, разумеется об авариях на учениях.

Слишком часто в подобных ситуациях врут и заметают факты под ковер. Этому, кстати, посвящены три последних отчета главы отдела по разбору жалоб военнослужащих. «Они не руководствовались правдой», — пишет генерал запаса, а он не журналист. Генерал, получивший знак отличия, подвергает критике действия армии. Мы, журналисты, тем более должны вытаскивать все на свет, не думая дважды.

— Еще один вопрос, вызывающий полемику – это заявление главного военного прокурора, который, что называется «вышел из шкафа». Почему он это сделал?

— Во-первых, он открытый человек, я с ним знакома. Знаете, может быть, я плохая журналистка, но я не считаю, что это должно было стать главным заголовком материала. Я бы поставила это в конце. Извините, но, по-моему, это настолько, ну, если не рутинная, то не главная вещь, уж точно. Я бы не стала давать такой заголовок к интервью с главным военным прокурором.

И не каждый журналист его бы спросил об этом. Ему задали вопрос, он ответил правду. Не думаю, что он пытался выступить с некоей декларацией. Он просто не пытался ничего скрывать. «Я такой как есть, и не стыжусь этого». Вот и всё.

— Давайте завершим беседу вашим прогнозом относительно будущего общественного вещания. Что с ним произойдет?

— Мне хотелось бы надеяться, что общественное вещание будет существовать и дальше. И ни один политик, ни один делец от политики не заткнет нам рот и нас не остановит. Важно, чтобы было общественное вещание, независимое ни от финансов, ни от власти. Я надеюсь, что будет достаточно смелых журналистов, чтобы продолжать вещать и извлекать на свет информацию, без страха, не отворачиваясь от истины. Мы уже много лет в журналистике, и должны служить примером для нового поколения.

Я не боюсь ни власти, ни министров, ни офицеров. Да, я всегда много раз проверяю информацию, но ничто не заставит меня ее не выдать в эфир. Все то время, пока мы испытываем эмоциональный подъем, когда у нас есть новые данные, пока мы работаем, чтобы новость появилась, журналистика будет существовать. Именно так я всегда говорю молодым журналистам. Но не у всех есть такие ощущения.

В своей жизни мне часто приходилось отказываться от многих вещей из-за работы. Если поступила информация и ее надо проверить, то все остальное откладывается в сторону. Если мне надо попасть в Газу в разгар военной кампании, то я туда отправлюсь, и не стану раздумывать о доме и моей единственной дочери. У нас такая работа, надо ее делать как можно лучше и преподносить ее в лучшем виде. Я надеюсь, что смогу справляться с этим и дальше.

Олег Линский, «Детали»

Редакция благодарит Кармелу Менаше за разрещение на публикацию избранных фотографий с ее facebook-страницы