Как женщины воюют в курдском ополчении

Как женщины воюют в курдском ополчении

Среди вооруженных группировок в Сирии действует женское ополчение отряда народной самообороны, известное как YPJ. С 2015 года — это часть Сирийских демократических сил, связанная с «мужскими» силами, курдской народной самообороной YPG. Ополченки участвовали в 19 боевых операциях в Сирии и двух в Ираке. 

В основном YPJ состоит из курдских женщин, но к ним приходят воевать единомышленницы из Израиля, Канады, Германии и других стран. В 30-е годы прошлого века подростки убегали воевать за республику в Испанию. Женское ополчение стало такой Испанией для современных романтиков.

«Детали» поговорили с двумя из них: женщиной с Запада, поехавшей искать идею, за которую не жалко умереть, и – датчанкой курдского происхождения, пережившей пятимесячную осаду Кобани и впоследствии арестованной в Дании. Наши собеседницы очень по-разному относятся ко многим вещам, но сражались за одно и то же.   

Фото предоставлено Ханной Бохман

Как попали в женское ополчение, почему YPJ

Ханна Бохман, фотомодель и художник из Ванкувера: 

Я родилась и выросла в безопасной стране. До 2014 не особо интересовалась, что творится в Сирии. У меня произошел небольшой кризис среднего возраста. И я решила изменить все. Посмотрела на российско-украинский конфликт — не хочу быть на стороне России. А потом посмотрела видео, как ИГИЛ вторгается из Ирака, захватывает деревни, насилует, угоняет в плен и убивает. Услышала о западных добровольцах ИГИЛ. И подумала, почему Запад не пытается остановить это? Мы вроде бы сторонники свободы — свободы слова, равных прав. И позволяем случиться еще одному геноциду. Была Руанда. Езиды, а после — уйгуры…

Я видела, что единственные люди, которые противостоят ИГИЛ, — курды. Потом услышала о YPJ и подумала, что хочу присоединиться к женщинам. Я была третьей женщиной с Запада в их рядах. В Ираке добровольцы не получали боевого опыта или получали очень мало. А силы Пешмерга (вооруженные курдские силы в Ираке) просто держали их для пропаганды. 

Я полетела туда, меня тайно ввезли в Сирию — долгий путь, переправы, караваны и ослы. Было непросто. Мне сказали, что обучение будет длиться 45 дней, но было всего около четырех часов. Я уже знала, как пользоваться оружием, в основном благодаря YouTube. Я думала, будут тактика, медицинская подготовка. Но вместо них получала идеологию, тренировки, объяснения, почему они воюют, за что выступают. 

Сейчас, кстати, все изменилось: США действительно обучили их. Они стали очень профессиональными. А тогда это было больше похоже на крестьянское ополчение, чем на профессиональную армию. Хотя они бойцы. Вот битва за Кобани: несколько месяцев его обороняли в 2014. Он был окружен с трех сторон ИГИЛ, а с севера — Турцией, которая тоже ИГИЛ. И там была Арин Миркан, которая с гранатой бросилась под ИГИЛовский танк. Это достойная смерть. Я когда-то пыталась покончить с собой, но меня откачали. И мне необходимо было найти то, за что можно умереть. Сделав что-то стоящее. А там, на войне, появилась надежда. У меня даже курдское имя Хеви Пилинг — Тигр Надежды.

Фото предоставлено Ханной Бохман

Джоанна Палани родилась в Ираке. Ее раннее детство — голод, опасность, лачуги, построенные вручную из грязи и пластика. Бомбы. Ей было три с половиной, когда семья нашла убежище в Дании.

— Когда мы приехали в Данию, мы сомневались, безопасно ли ходить по этим дорогам? — рассказывает Джоанна. – Увидев обычный пассажирский самолет, летящий на курорт, думали: может, это Саддам Хусейн собирается нас бомбить? Нам потребовалось время, чтобы интегрироваться в датское общество, понять, что ужас прошлого не станет нашим будущим. Хотя именно поэтому я вернулась туда, чтобы сражаться.

Может, родители и покинули Курдистан, но часть Курдистана они привезли с собой. Отец остался патриархальным исламским человеком, иногда жестоким. Я не говорю, что весь ислам такой, но в моей семье и во многих других это очень типичная вещь. Так что мне и моим сестрам было трудно быть воспитанными как датские европейские девочки и одновременно как мусульманские курдские девочки.

Подростком я начала ездить в курдские молодежные лагеря, в основном — лагеря выживания. Училась обезглавливать животных и разделывать мясо (мне даже пришлось самой забить корову), разводить огонь, ориентироваться в горах. Выживать с минимальной экипировкой. Я знала, что вступлю в ряды курдских сил, у меня будут командиры, и они укажут, что мне нужно делать. Но моя семья, с одной стороны, гордилась мной, а с другой стороны: ой, не надо, сиди дома. А я еще была слишком датчанкой, и это стало еще одной проблемой в семье.

На курдском фестивале РПК я нашла наставника, который путешествует между курдскими горами и Европой. Я говорю: «Хочу поехать в Курдистан, хочу помочь восстановить Рожаву (западный Курдистан). Хочу быть частью этого». Он задал мне несколько вопросов. Думаю, он понял, что я готова и твердо решила. Я бросила учебу и улетела в Ирак, оттуда – в горы Курдистана, и в Сирию. Когда мы в начале войны пошли в курдские и арабские районы Алеппо, я не была таким бойцом, как сейчас.

Курдистан был для меня очень личным. Я не могла отказаться от своей курдской идентичности. Я посещала христианские Центры для девушек мусульманского происхождения, но до этого я была в молодежных лагерях, и мне единственной из моих братьев и сестер было интересно. Мой отец был курдским бойцом Пешмерга. Мой дед до сих пор живет в Курдистане, и он тоже был бойцом Пешмерга. Поэтому я всегда думала, что это мой путь в жизни. И сирийская война, когда она началась, стала спусковым крючком, толкнув меня в этом направлении. Это не из-за моего происхождения, и семья была против. Но я буду делать это, даже если они не согласны.  Феминизм исходит из понимания и принятия со стороны мужчины. Поэтому с этим у меня были проблемы, но не было проблемой работать с армией, а также с курдским движением и курдским делом — как уже несколько поколений истории моей семьи. Я могу быть и в YPG, и в PПK, и в Пешмерга, пусть говорят, что нельзя просто так ходить по разным подразделениям и политическим партиям, но я могу это делать.

Ханна: «Запад не сделал ничего, чтобы действительно удержать ИГИЛ от убийства езидов или других. Особенно вначале, когда США поддерживали всех, кто боролся с режимом Асада, включая ИГИЛ. Когда игиловцы нападали на города, иракские Пешмерга убегали. А бойцы Рабочей партии Курдистана (РПК) оставались и защищали езидов. Если бы не РПК, езидов бы вообще уничтожили. РПК создала фронт с одной стороны горы, чтобы сдержать ИГИЛ. А YPJ и YPG сражались на другой стороне горы, окруженной ИГИЛ, и создали безопасный коридор для езидов, чтобы те могли бежать в Рожаву. Об этом районе Сирии нечасто услышишь в новостях. Турция говорит, что РПК — террористы, и союзники по НАТО вынуждены с этим соглашаться. 

Запад мог бы помочь исправить ситуацию, поддержав две единственные настоящие демократии на Ближнем Востоке — это Израиль и Рожава (самопровозглашенная конфедеративная автономия курдов на севере и северо-востоке Сирии — прим. «Деталей»)».

Джоанна: «В первый раз я ездила в 2011. Вернулась в 2012, и никому ничего не сказала. Потом поехала снова. Во второй раз это было связано с Кобани. И это очень много значило для меня, потому что курдская история связана с городом Кобани (ИГИЛ четыре месяца осаждал Кобани и в конце января 2015 года был разгромлен курдскими силами самообороны при поддержке авиации США и союзников — прим. «Деталей»), это город, куда отправился лидер Курдской рабочей партии, когда его выслали из Турции. Битву за Кобани в новостях называли Сталинградом. Это была, пожалуй, самая сложная битва для меня. Это был бой от окна до окна, от двери до двери. У меня был сломанный автомат Калашникова, и в то же время я занималась диверсиями. И я теряла друзей, и несколько раз была ранена. В группе, которая шла из гор в Кобани, нас было 66 человек, и только четверо выжили. Но для нас Кобани — символ сопротивления в курдской истории.

После Кобани из курдских групп езидов, которые у нас были в Синджаре в 2015, а также нескольких групп в сирийском регионе мы создали несколько батальонов, обучили их и дали оружие, чтобы они могли противостоять ИГИЛ и другим исламским террористам, которые много раз, много лет на протяжении всей истории держали их в рабстве.

Позже я отправилась сражаться за освобождение Манбиджа, об этом городе сейчас много новостей из-за Турции и их прокси-войны с Сирийскими национальными силами, я называю их террористами».

Фото предоставлено Ханной Бохман

Как воевали в YPJ

Ханна: «Первый раз я пробыла в Сирии три месяца. Потеряла 14 килограмм веса. Еда непривычная, и постоянно пищевые отравления. С гигиеной там плохо.

Было ли страшно? Иногда ужасно не хотелось идти в конкретный город или деревню, возникало плохое предчувствие. Но когда падали пули и стреляли из минометов, казалось: «О, круто!». А потом возникало такое «сестричество», там девчонки были моложе меня, но мы все настолько срослись, одна команда, один механизм. Хотя я повыше большинства из них, в меня удобнее стрелять. 

Но наши противники – они недоговороспособны, они женщину не считают за человека, они воплощенное зло. И да, они верят, что не попадут в рай, если женщина их убьет. Я даже обратилась к ним в стихах: враги человечества, бойтесь нас – женщин, ибо вы умрете от наших рук, и будете вечно гореть в аду. Это вытатуировано у меня на руке, и так называется фильм о нас. 

Мои первые потери — три девушки, мы познакомились, когда тусовались на КПП. Через неделю их убили, мне было очень грустно. Еще одна девушка из моего первого подразделения…  Мою подругу Зельду убили после того, как я уехала. Это несправедливо, потому что они такие молодые и заслуживают хорошей жизни. Я бы предпочла, чтобы это была я. Я старше, у меня уже была жизнь…»

Джоанна: «Мы всегда оставляли последнюю пулю себе, особенно наша группа, поскольку мы шли впереди. Мы понимаем тех, кто этого не делает. Мы не говорим о них плохо, но у нас есть поговорка: это позор для нас самих, если мы попали в заложники к врагу. То есть лучше умереть. Из-за моего воспитания, из-за моего пребывания в молодежных лагерях, из-за моей решимости отстаивать курдское дело я была готова идти дальше, чем другие. Не стоит забывать, что многих из Рожавы семьи заставили участвовать в этой битве. Меня никто не заставлял. Я оставила свою безопасную жизнь в Европе, чтобы отправиться туда. 

Я везучая. На все 100%. Не думаю, что это только из-за моих навыков или из-за воспитания. Отец показал мне многое, когда дело дошло до оружия. Но думаю, это была удача, потому что в Первую мировую войну выживал тот, кто быстрее бежал, кто мог много нести на себе. Но сегодня вас бомбят независимо от того, плохой вы боец или хороший. Турция бомбит вас беспилотниками. И убежать от ракеты невозможно. Так что, по большей части, это удача, будь то Бог, Вселенная или что-то еще. Я не благодарю, потому что для меня это честь — умереть за свою страну и свой народ. Но я хочу сказать, что теперь, когда я выжила, я обязана высказаться». 

Фото предоставлено Ханной Бохман

Что было после курдского ополчения

Ханна: «Когда я возвращалась в 2015 году, пересекая границу США, я опасалась, что у меня могут быть проблемы. YPJ связана с РПК, а ее считали пособницей террористов, хотя Запад уже все понимал. В лицо они говорят: «Да, мы знаем, кто хорошие парни». Но политически…  Мир на словах разделяет демократические ценности, а потом поддерживает марионеточные правительства и диктатуры.

Прошло почти десять лет с моей войны, и я скучаю по своим подругам из YPJ. Вожу их фотографии в машине, чтобы просто иногда посмотреть на них. Скучаю по простоте, потому что, когда идешь на войну, все черно-белое, твоя работа — убивать врага, и не нужно беспокоиться об аренде, кредитах и прочей ерунде. Все просто — очистить деревню, уснуть в разрушенном взрывом доме. Это более легкая жизнь. И я скучаю по ней. Зато я не расстраиваюсь по пустякам так сильно, как до отъезда. Раньше я переживала из-за всяких глупостей, а теперь нет. Просто, блин, неважно. Видали мы и похуже. Я вполне счастлива, у меня не самая лучшая, но зато спокойная работа. Не нужно напрягаться. У меня есть маленькая подружка (показывает черного французского бульдога)».

Джоанна в 2016 поехала навестить семью, и – была арестована датскими властями, за предполагаемое сотрудничество с ИГИЛ: «Я была первым человеком в мире, которого посадили в тюрьму за борьбу с ИГИЛ при существовании коалиции, возглавляемой американцами. Меня посчитали сирийским бойцом, мой паспорт конфисковали. Я оказалась в тюрьме. Правительство Дании фактически заявило, что все, кто воюет в Сирии, независимо от того, на чьей они стороне, представляют угрозу для датского государства, для датской общественности и по соображениям безопасности. При этом я была частью сирийских демократических сил, непосредственно работавших с датчанами и с американскими силами. Это было предательство, потому что я была готова отдать свою жизнь за западные ценности и работала с коалицией, включавшей Данию. А они собирались нанести мне удар в спину за это.

Я сначала воевала в силах Пешмерга – потом ушла в YPJ. И… в общем, мои брат и сестра «сдали» меня датским властям. Отец, хоть и осуждал меня, но говорил: она участвует в курдском деле и курдской борьбе, не предавайте ее. Но было поздно. У меня были судебные процессы, которые длились около двух или трех лет. В конце судья постановил, что я представляю потенциальную угрозу для датского государства и датского общества, что было совершенно бессмысленно. Какая из меня джихадистка, если я пью вино с друзьями? Интересно, что некоторые из боевиков ИГИЛ даже не получили тюремного срока. С ними датское правительство работало в рамках программы по борьбе с радикализацией. Мне говорили: «О, тебя радикализировала твоя семья, мы поможем тебе». Они готовы были помогать боевикам ИГИЛ, а меня посадили в тюрьму.

Одновременно, уж не помню — это была полиция Дании или мой адвокат. Мне позвонили в тюрьму: за твою голову назначена награда ИГИЛ в миллион долларов, потому что ты засветилась в новостях борьбой с этими людьми. И мы отследили угрозу из Ирака. Меня это не удивило, поскольку я всегда была в новостях, в том числе — на Ближнем Востоке: я обучала шиитских женщин, мусульманок-шиитов, как дать отпор ИГИЛ. Хотя я сама по происхождению мусульманка-суннитка, салафиты-джихадисты из ИГИЛ видели в этом страшную угрозу: женщина, выросла в Европе, обучает мусульман-шиитов, чтобы они могли дать отпор салафитам. И мне велели в тюрьме вести себя потише. Меня даже перевели в другую часть тюрьмы, правда, для меня не было большой разницы, ведь у меня не было посетителей.

Сейчас я в безопасности. Прошло уже много лет. И я делала все возможное, чтобы показать, что я не представляю угрозы для мусульман. А угрозы, исходящие из-за рубежа от ИГИЛ и «Аль-Каиды», были угрозой для всех. Не только для меня».

Фото предоставлено Ханной Бохман

О падении режима Асада и перспективах курдов

Джоанна: «Курдские SDF уже ведут диалог с ХТШ, пытаясь найти мирное решение, сохраняя то, что мы построили в Рожаве. И не сдавать наше оружие. Потому что, как вы, вероятно, видели в новостях, он [аль-Джулани] требует, чтобы мы сдали оружие, и мы не думаем, что это мирный способ сказать: вы станете частью армии. Если мы являемся частью армии, частью нового сирийского государства, а оно должно быть, знаете ли, каким-то демократическим и исламским, то мы должны сохранить наше достоинство, нашу историю, нашу землю, наш дом, наши семьи, удержав то, что обеспечивает нам безопасность, — наше оружие».

Ханна: «Мои однополчанки сегодня все еще сражаются, защищают свой район Рожавы. Хайят Тахрир аль-Шам ужасные лицемеры. Если вы видели их фотографии или видео, у многих нашивки ИГИЛ. Они подняли другой флаг, но…. Недавно четыре журналиста-фрилансера отправились в Дамаск, когда ХТШ зачищал его. На КПП были бойцы с нашивками ИГИЛ, и один обозвал их «кафирами». Другой успокоил его: «Сахафа» (по-арабски «пресса»). Так что их не убили, но ХТШ, как бы они ни назывались, они — ИГИЛ, а Турция просто сделала ребрендинг ИГИЛ. Турция поддерживает ИГИЛ и всегда поддерживала. 

Аш-Шараа объявил, что разделяет западные ценности, что готов к сотрудничеству, но он бывший джихадист. Боюсь, что повторится старый сценарий. Когда талибы вновь захватили Афганистан, они говорили: «Да-да, мы будем уважать женщин, разрешим им образование». Но через полгода что-то отменили. Через год — им больше не разрешают ходить в школу. А еще через год на женщин снова надели паранджу. Эти новые парни, я думаю, говорят правильные вещи, исключительно чтобы порадовать Запад. Но на деле все будет по-другому.

Что будет с курдами? Если они получат политическую поддержку Запада, хорошо бы сделать наземный мост между Рожавой и Израилем». 

Нателла Болтянская, «Детали», фото предоставлено Ханной Бохман ∇

 

Будьте всегда в курсе главных событий:

Подписывайтесь на ТГ-канал "Детали: Новости Израиля"

Новости

Глава АМАНа предупредил: Идея Трампа спровоцирует беспорядки
На сирийско-ливанской границы идут перестрелки
Яир Нетаниягу вновь заплатит компенсацию из-за скандальных твитов

Популярное

Исследование: употребление газированной воды снижает уровень сахара в крови

Новое исследование, проведенное в центре диализа в одной из больниц в Японии, показало возможную связь между...

В сфере торговли суббота становится рабочим днем

С работой магазинов в Израиле по субботам сложилась интересная ситуация. Закон о часах работы и отдыха...

МНЕНИЯ