Конец тайны йеменских детей

Когда я возглавлял государственный архив, мы обнаружили тысячи документов, связанных с делом йеменских детей: списки новых репатриантов, списки госпитализированных и списки умерших. Единственная вещь, которую мы не нашли — доказательства организованного похищения.

Тысячи людей, живущих сегодня в стране, убеждены, что их родственников похитили в 1950-х годах и отдали на усыновление в ашкеназские семьи в Израиле или, возможно, за границей. В последние годы я слышал многих из них и не вижу причин ставить под сомнение их честность. Большинство родителей уже умерли и их боль — вместе с ними, но их дети — братья и сестры исчезнувших — все еще страдают, а также оскорблены обращением с их родителями. Третье поколение унаследовало тяжелые истории об утрате — как же незнакомец может бросить вызов семейным преданиям, которые передаются из поколения в поколение?

В начале 2016 года была сформирована группа активистов, требовавших от государства снять гриф секретности с документов, находящихся в его распоряжении. Запрос был направлен мне, как директору Госархива. В ходе правительственных обсуждений, юридических решений, сложной и интенсивной архивной работы и технологической подготовки нам удалось обнародовать в декабре 2016 года сотни тысяч страниц документации и сделать их доступными для общественности на веб-сайте архива. Они все еще находятся там сегодня.

Я также пытался участвовать в дебатах Кнессета, хотя моя главная задача состояла в том, чтобы выслушать истории семей, их подозрения, что от них по-прежнему что-то скрывают. Но их боль и разочарование только усилились, когда стало ясно, что документы не дают желанного ответа.

До 2016 года я особенно об этом не думал. Пока я был госслужащим, я воздерживался от выражения своей позиции. Недавно опубликованный сборник статей под редакцией Товы Гамлиэль и Натана Шифриса «Дети сердца: новые аспекты в изучении дела йеменских детей» пробудил бурные дебаты в академических кругах. Некоторые злятся на ущемление репатриантов, другие утверждают, что это — заговор. Поскольку я больше не занимаю государственную должность, я решил прокомментировать значение документов, которые мы опубликовали — и тех, которые мы не нашли.

Государство провело три проверки. Третья проходила в государственной следственной комиссии во главе с судьей Верховного суда Йехудой Коэном, а после его отставки — судьей Яаковом Кедми. Комиссия Коэна-Кедми, опубликовавшая свои выводы в 2001 году, взяла материалы, собранные предыдущими комиссиями, и присоединила к дополнительным фактам и показаниям. Все это составляет основную часть документов, которые Госархив открыл для всеобщего ознакомления. Мы не обнародовали ряд дел, содержащих условия работы членов следственных комиссий; кроме того, согласно положениям закона об усыновлении, нам было запрещено обнародовать отдельные дела о трех случаях усыновления, которые рассматривались комиссией Кедми и были упомянуты в выводах. Небольшое число дел было закрыто во время проекта, и внимательные активисты поинтересовались у нас, почему. Мы сразу это исправили. Кроме этого, мы обнародовали все. Я лично связался с ведущими активистами и попросил поискать дополнительные документы в каталоге архива, помимо материалов комиссии. Их мы также обнародовали.

Комиссия опубликовала три тома выводов своей работы. Для тех, кто хочет узнать о результатах, рекомендуется внимательно прочитать хотя бы первый том. Выводы носят тщательный и систематический характер. Да, было несколько десятков случаев, когда окончательная документация не была найдена, так как исходные дела были утеряны до передачи в архив или уже в нем. В архиве, содержащем миллионы дел, несколько сотен из них терялись каждый год, пока мы не перешли на оцифрованные документы. До этого было достаточно, если дело вернули в неправильный ящик, чтобы его невозможно было найти. Было три случая, когда связь детей с их семьями была безвозвратно утрачена, и их передали на усыновление. Они описаны в выводах комиссии, но во всех этих случаях не было похищений детей для передачи на усыновление. Более того, нет ни одного известного мне или сотрудникам архива дела, которое все еще закрыто и публикация которого может изменить историческую картину.

Тысячи документов о госпитализации

Были претензии, что комиссии работали непрофессионально. Среди материалов, которые мы опубликовали, много дел, созданных для внутренней работы. Я видел их кропотливую работу, отражающую решимость добраться до каждого соответствующего документа и любой возможной информации.

В массовых списках есть материалы, как правило, рукописные. Списки репатриантов, включающих, например, семью Сулеймана, прибывшую в Израиль 2 декабря 1949 года: Аарон, Лулуа и их пятеро детей, а также двухмесячный ребенок, рожденный по пути, которого они назвали Циона. Списки жителей транзитных лагерей, включая репатриантов, которые останавливались в транзитном лагере Рош ха-Аин 18 сентября 1949 года, в том числе Аарон-Аарон Капах, который приехал с семьей из шести человек. Менахем Хасман Малихи и его семья покинули лагерь Рош ха-Айн «бет» и переехали в Бейт-Лид 1 ноября 1948 года. В группу детей, родившихся в транзитном лагере «алеф» и в транзитном лагере «бет» в Пардес-Хане в 1950-1951 годах, вошли Офлало Цион (1950) и его брат Меир (1951). Есть дела, содержащие инструкции по госпитализации с диагнозами, такие как досье восьмилетнего Иехиэля Бен-Авраама Салама Капаха, отправленное из Рош ха-Аина в больницу в Бней-Браке 29 ноября 1948 года. Есть списки умерших, в том числе Исраэль Яиш Авраам Хасан, 19 ноября 1950 года, чье имя фигурирует в списке. Большинство смертей — это мертворожденные дети или младенцы.

Есть душераздирающие дела, содержащие свидетельства о смерти, со страницами для каждого умершего, с подробностями, собранными в историю жизни. Вот – Авнер Валани бар Шалом, полтора месяца, из Йемена, родился в Иерусалиме и умер в «Хадассе» 7 сентября 1950 года. Министерство соцобеспечения обязалось покрыть расходы.  Ребенка похоронили на следующий день после смерти в Санхедрии между могилами Ханы Мизрахи и Эстер Шпраншук. Внизу страницы добавлено: «В могиле также захоронен череп, найденный полицией на восточном автовокзале».

Это — тысячи страниц списков, составленных сотнями разных людей. Чиновники отдела абсорбции «Сохнута» отличались от медицинских бригад в больницах, а те и другие — от сотрудников похоронных компаний. У них не было общего политического или социально-экономического знаменателя. Тот, кто настаивает на том, что государство систематически похищало детей, должен объяснить, почему были созданы эти подробные списки; или он должен думать, что авторы списков были участниками заговора.

Как еще объяснить существование документов, подробно описывающих госпитализацию, смерть и захоронение почти всех пропавших детей? Или, в качестве альтернативы, если списки были именно такими, какими  должны быть — продуктом регулярной работы чиновников, занимающихся абсорбцией, медицинских работников и должностных лиц похоронных компаний, то как и где политика похищений совпадала с этой реальностью?

Где организаторы?

Это не ограничивается заявлением архивариуса. Мало того, что есть списки, которые подрывают обвинения в похищении детей и заговоре, но нет и других необходимых документов. Чтобы спрятать тысячу детей, — а некоторые утверждают, что это несколько тысяч — должен был быть механизм, включающий в себя сотни людей. Кто-то должен был пройти в педиатрические палаты и решить, кого забрать. Кто-то должен был сделать это тайно и передать детей. Кто-то должен был предоставлять молоко, одеяла и кровати, чтобы кормить и содержать детей с момента похищения до передачи в новую семью. Кто-то должен был кормить, пеленать, успокаивать и укладывать спать. Кто-то должен был отвозить детей и их сопровождающих из больниц на транзитные станции, а оттуда — в семьи. Кто-то должен был координировать семьи, заинтересованные в приеме похищенных детей, и никогда не ошибался, раскрывая секрет новым родителям, не готовым к тому, что их дети краденые. Кто-то должен был определять, какой ребенок будет украден, когда и как, в какую семью передан, и кто будет сопровождать его в пути. Кто-то должен был обещать приемным семьям, что они получат историю рождения или законного усыновления, без которой невозможно зарегистрировать ребенка. Без постоянного вклада столь многих людей масштабная программа похищения и усыновления была невозможна. Ее организаторы должны были заранее выявить тысячи людей, которые приняли в ней участие, держали все в секрете, и до дня своей смерти ни в чем не признались и не выразили сожаления.

Никаких записок или документов обо всей этой обширной деятельности в архивах не найдено, но в ней содержатся тысячи документов, свидетельствующих об обратном. Нет списка детей, предназначенных для похищения, или семей для усыновления, или нянечек и водителей. Нет документов тех, кто все это организовал, полностью отсутствуют плановые и текущие контрольные документы. Ничего. Вся сила требования о расследовании и правосудии основывается на предположении, что государство похищало детей и продолжает скрывать эти действия. Трудно понять, как можно удержать в секрете государственную акцию такого масштаба, чтобы никто из ее участников не упоминал о ней до самой смерти. Она не могла не оставить следов в архиве.

Если верить тем, кто говорит, что отсутствие темнокожих пожилых людей с ашкеназскими именами доказывает, что дети были отправлены за границу, это должно было только добавить сложностей в составлении бюджета, сложностей материально-технического обеспечения и постоянной поддержки, включая выдачу документов в чужих странах, где у израильских властей не было никакого влияния.

Сопровождалась ли смерть тысячи детей нетерпимостью чиновников и медицинских бригад по отношению к родителям, которые казались им странными? Вполне может быть. Были ли отчуждение и пренебрежение, либо поведение, которое можно было интерпретировать, как презрение и расизм? Возможно. Тем не менее, архив — не  место для установления или отклонения утверждений о таком поведении.

Мое утверждение – утверждение архивариуса – состоит в следующем: то, что находится в архиве, не соответствует обвинениям в похищении детей и их последующем усыновлении. То, чего нет в архиве, также опровергает любые претензии.

Яаков Лазовик, «ХаАрец», Л.К. К.В. 

Фото: Эмиль Сальман