Израиль — Россия: парадоксально теплые отношения

«Наши отношения на протяжении многих лет сохраняют позитивный характер — несмотря на множество потенциальных «очагов возгорания» в военной, политической и дипломатической сферах, а также вопреки явному противоречию: Израиль – стратегический союзник США, а Россия поддерживает хорошие отношения со всеми нашими противниками: Ираном, ХАМАСом, «Хизбаллой». Не говоря уже о вторжении в Сирию, на границу с Израилем».

На этот парадокс указывает доктор Вера Михлин-Сапир, эксперт Института исследований в сфере национальной безопасности (INSS) при тель-авивском университете. Уроженка Днепропетровска, она получила степень магистра в Центре восточноевропейских исследований в Оксфорде. Затем защитила в тель-авивском университете докторскую диссертацию по  вопросам русской национальной идентичности в постсоветскую эпоху. Пять лет работала в Совете национальной безопасности при канцелярии премьер-министра, занимаясь вопросами израильско-российских отношений.

— Пользуясь случаем, хочу призвать русскоязычную молодежь обратиться к изучению вопросов, связанных с Россией. Сейчас есть большая потребность в квалифицированных экспертах в этой сфере, — сказала она в интервью «Деталям».

— Чем объяснить, что наши отношения с Россией складываются так нестандартно?

— В отличие от других участников ближневосточных баталий, Израиль и Россия избегают игр с нулевой суммой (когда главное — не дать выиграть сопернику, даже если сам тоже окажешься в проигрыше, — прим. «Детали»). Мы играем в эту игру по-разному, но оба игрока понимают, что в итоге каждый должен что-то получить.

— Но ведь речь идет о стране, чьи вооруженные силы  находятся у наших границ?

— И в то же время это – один из самых благоприятных в истории периодов наших взаимоотношений. Во всех сферах, кроме, пожалуй, экономической – тут некоторый застой, поскольку этим занимается довольно ограниченная группа людей. Но и это можно изменить.

— Однако многим кажется, что кризис в отношениях с Россией неизбежен, это — лишь вопрос времени, поскольку она однозначно поддерживает Иран, и в случае его атаки на Израиль не станет ему мешать.

— Верно, об этом говорил, например, доктор Авиноам Идан из института геостратегии хайфского университета. Россия уже долгое время играет роль посредника, поддерживающего хорошие отношения со всеми сторонами конфликта.

Да, есть мнение, что в конце концов она будет вынуждена занять ту или иную сторону — но российско-израильские отношения имеют очень прочную базу, их нелегко разорвать. Периоды напряженности были и будут, но у нас есть опыт успешного разрешения кризисов.

Ядерное православие

В INSS «российское направление» возглавляет Цви Маген, бывший посол Израиля в Москве. А доктор Вера Михлин-Сапир недавно выступала модератором проведенной этим институтом международной конференции «Россия на Ближнем Востоке».

Пожалуй, с одним из самых ярких докладов здесь выступил Дмитрий Адамский — профессор школы управления, дипломатии и стратегии Междисциплинарного центра в Герцлии. Он обратил внимание на новую внешнеполитическую доктрину современной России, которая более подробно освещена в его книге «Российское ядерное православие: религия, политика и стратегия» (Стэнфорд, 2019).

Профессор Адамский выделил три основных аспекта этой концепции и указал на то, как они были реализованы в сирийской кампании.

1. Клерикализация внешней политики имела две составляющие. Одна — прямое влияние православных иерархов на внешнюю политику. Второе – влияние через религиозных представителей внешнеполитического и военного истеблишмента. Что помогает позиционированию России, как спасительницы и защитницы христианства.
2. Был учтен опыт других религий по мобилизации населения: как мощная поддержка Трампа евангелистами США, так и опыт исламистов с их диалектикой джихада, пусть даже на словах осуждаемой другими. В итоге православие представляет себя силой света, сражающейся против сил тьмы.
3. Определение войны, как оборонительной, с целью защитить христианство, позволило заручиться поддержкой местных христианских общин в Сирии. Эта линия проводилась, поскольку был учтен тяжелый психологический опыт кампаний в Чечне и в Афганистане, где русских назвали гяурами, с которыми неверные обязаны вести священную войну. Адамский считает, что предварительно данная концепция «обкатывалась» в Крыму — полуостров назвали «колыбелью православия», подлежащей защите.

После распада СССР русская православная церковь создала доктрину, по которой российская армия предназначена не только для защиты России, но и для спасения всего человечества: отношение к ядерному оружию переосмысливается, теперь оно уже не оружие массового уничтожения, но — «оружие мира».

Другие факторы «ядерного православия» — это «крещение советского прошлого», и альянс «красных и белых» для сохранения российского государства, как защитника важнейшего духовного и цивилизационного наследия.

Адамский отмечает постепенное «врастание» православной веры в национальную идентичность россиян и формирование целого класса т.н. «ядерного духовенства» – группы православных иерархов и общественных деятелей, получивших большое влияние на вопросы национальной и военной безопасности России, в том числе в ядерной сфере. И эта каста «ядерного духовенства» скорее присоединится к лагерю сторонников эскалации, нежели ее противников.

В поисках русской идеи

Какого российское видение нового миропорядка, существует ли сегодня новая русская национальная идея? Этот вопрос вызвал бурные дебаты на конференции, и нет сомнений, что израильским, американским и европейским исследователям было в первую очередь интересно узнать, как новую идеологию России выражают представители этой страны.

Доктор Дмитрий Марьясис (Россия), руководитель отдела Израиля в Институте востоковедения РАН, убеждал собравшихся, что цель России — не столько конкуренция за место сверхдержавы, сколько попытка добиться «более справедливого мирового порядка», при котором либеральные ценности не будут навязывать странам с иными культурными традициями.

«Мы долго искали национальную идею, — сказал он. — Сегодня ее можно сформулировать так: быть мировой силой, представляющей традиции великой культуры. В каком-то смысле это было воплощено в идее России, как части глобального мира».

На его взгляд, в меняющемся мире сегодня ни у кого нет глобальной стратегии. «Разве у Израиля есть глобальная стратегия? Разве у Трампа есть глобальная стратегия? Можно ли назвать глобальной стратегией их действия в Ираке: войдем, сменим Саддама Хуссейна — и все. Или в Сирии: уберем Башара Асада — и все», — эмоционально вопрошал доктор Марьясис.

На это ответила Оксана Антоненко (Великобритания) — директор международной группы по оценке политических рисков, в прошлом старший политический советник Европейского банка реконструкции и развития.

«Проблема в том, что Россия живет представлениями о «Вестфальском мире» и своего рода оркестре «великих держав», в котором ей отведена роль первой скрипки. Путин хотел бы вернуться к порядку, при котором лидеры сидят за круглым столом и передвигают флажки на карте мира, определяя зоны влияния. Однако ныне это невозможно», — сказала Антоненко.

Двойная игра России

Приведем еще несколько мнений, которые были высказаны на конференции «Россия на Ближнем Востоке».

Доктор Елена Супонина, (Россия) — советник директора Российского института стратегических исследований при администрации президента России (бывший аналитический центр при Службе внешней разведки, а еще ранее — НИИ разведывательных проблем при Первом Главном управлении КГБ), заметила, что «в меняющемся мире мы нуждаемся в стабильности. В нестабильном регионе Россия нуждается в стабильном Израиле». Ради такой стабильности она предлагает объединить «основных игроков – таких, как Россия, США, Китай, ЕЭС», в частности, для процесса реконструкции в Сирии. При этом она не думает, что сохранение режима Асада для Израиля отнюдь не является благом. А иначе, по мнению Супониной, регион по-прежнему будут ждать лишь «негативные изменения, порождаемые желанием США сменить тот или иной режим».

Витольд Родкевич, (Польша) — ведущий исследователь из российского департамента Центра Восточных исследований при правительстве Польши, напомнил, что в российской элите существует согласие по поводу необходимости вернуть себе статус сверхдержавы. Однако сегодня глобальными сверхдержавами являются США и Китай, потому России придется ответить на трудный вопрос: каково ее место в этой схеме? Стратегически ей выгоднее быть на стороне США, так как Китай для нее гораздо опасней.

Логика российских властей, полагает Родкевич, была примерно такой: падение режима в Дамаске могло привести и к падению режима в Тегеране, а оттуда уже и до Москвы недалеко… Посему то, что Россия выступает против США, вызвано не стратегическими, а тактическими соображениями Кремля. К тому же Ближний Восток для России оказался хорошей возможностью вернуться в глобальную игру, потому, что российские стратеги разделяют американскую теорию «домино» и дуги нестабильности, проходящей по Ближнему Востоку.

Сима Шайн, (Израиль) — ведущий исследователь INSS, отметила три фактора, обеспечивающих влияние России на Ближнем Востоке: географический; «нефтяной»; связи, оставшиеся еще со времен СССР. Но нынешние успехи России в регионе – это в первую очередь следствие того, что у США здесь нет внятной политики.

Описывая отношения Россия и Ирана, она отметила: «Обе страны мечтают о возвращении к статусу сверхдержав. У обоих общий враг — США, под санкциями которых они находятся». И, по мнению Шайн, России по многим причинам нет смысла менять хорошие отношения с Ираном на гипотетически хорошие отношения с США. В частности, потому, что у Ирана есть реальные возможности влиять на целый ряд арабских стран, да еще и на сектор Газа. Но предположение, будто Россия реально стремится к уходу Ирана из Сирии — это ошибка.

«Для России иранский фактор – это рычаг влияния на Израиль. А израильский фактор дает ей возможность влиять на Сирию и Иран. Поэтому она не препятствует атакам ни с той, ни с другой стороны», — заключила эксперт.

Владимир Поляк, «Детали». Фото: Anton Vaganov, Reuters