Изнасилование как древнее орудие войны

Когда речь идет о ведении войны, у нас много общего с социальными насекомыми. Мы тоже строим инфраструктуру и соблюдаем «правила дорожного движения». Мы участвуем в сложной командной деятельности и распределяем работников для эффективного разделения труда. Насекомые-солдаты, как и люди, могут быть чрезвычайно расчетливыми и жестокими: они совершают набеги, убивают, захватывают рабов и территории (война свирепа даже на микроуровне).

Способность аргентинского муравья вести тотальную войну была задокументирована далеко за пределами Южной Америки, например в Южной Калифорнии. Каждую неделю прямо у нас под ногами вдоль пограничных линий, простирающихся на многие мили вблизи Сан-Диего, лежат миллионы расчлененных жертв.

Для любителей авиации существуют пчелиные войны, не менее жестокие и стратегические: южноамериканские пчелы-грабители жестоко расхищают запасы продовольствия других колоний, а австралийские безжалостные пчелы – это экспансионисты, готовые заплатить самую высокую цену за завоевания. Во время напряженных сражений гибнут тысячи рабочих пчел, а молодняк из побежденного лагеря вытаскивают из гнезда на смерть.

Но есть одна форма жестокости, которой насекомые не предаются: изнасилование как орудие войны. В человеческом обществе они происходят по крайней мере с тех пор, как записываются исторические события, и продолжаются до сих пор.

Секс как оружие

Изнасилование, вероятно, представляет собой иной уровень жестокости в «игре в войну», и если говорить о масштабах и географическом охвате, то римские армии были одними из самых «опытных».

Для римской военной машины изнасилование было не просто оружием устрашения: это было право победителя. Некоторые даже называли это «выражением победы».

«Иногда изнасилование сознательно используется как инструмент террора, – отмечает известный теоретик политики Фрэнсис Фукуяма. – Основная цель государства – контролировать насилие путем создания законной монополии на силу. Однако исторически сложилось так, что насилие переходит на более высокие уровни социальной организации, то есть в войну между государствами. Потенциально это существенно повышает общий уровень насилия».

Если вернуться к умонастроениям того времени, то для историка Тита Ливия, который писал историю Рима и его народа, изнасилование было, по сути, синонимом захвата города.

Как говорит профессор Кэти Л. Гака, специалист по древнему сексуальному насилию, свидетельства VIII века до нашей эры показывают, что изнасилование в военном деле было частью отдаваемых сверху вниз приказов. Оно было неотъемлемой частью ведения войны. Например, в «Илиаде» старший советник Агамемнона, Нестор, угрожает ахейским греческим воинам смертью, если они попытаются вернуться домой до «надлежащего» завоевания Трои, то есть изнасилования троянских женщин:

«Нет, да никто из ахеян не думает в дом возвратиться

Прежде, покуда троянской жены на одре не обымет…»

(«Илиада» 2.354-355, пер. Гнедича).

Утверждая, что предостережение Нестора не было примером ранней литературной выдумки, можно привести примеры, когда Сципион отдавал аналогичный приказ.

Полибий, один из самых уважаемых военных историков, изображает римские войска, практикующие изнасилование при завоевании. Далее он уточняет, что для женщин, захваченных на войне, подвергаться сексуальному насилию со стороны завоевателей было нормой.

Поскольку война часто использовалась как предлог для защиты сексуальной неприкосновенности «слабого пола», следовательно, изнасилование представляет собой поражение мужчин, в прямом и переносном смысле. Ливий рассказывает историю капуанца, который предпочел умереть, чем смотреть, как насилуют его жену и детей.

Тацит, которого многие считают одним из величайших римских историков, рассказывает о 40 тысячах римских солдат, по прибытии в Кремону разрывающих на куски женщин и детей. Он также утверждает, что в оккупированной римлянами Батавии солдаты хватали мальчиков, которых считали слишком маленькими для службы в армии, но «достаточно взрослыми» для общения с мужчинами.

Среди других тревожных свидетельств в древней литературе Геродот описывает групповое изнасилование до смерти греческих женщин персидскими солдатами, а Диодор Сикул, автор «Библиотеки истории», раскрывает конечный смысл изнасилования как орудия войны: карфагеняне насилуют греческих женщин и юношей в качестве прелюдии к плену. Изнасилование служило не только инструментом сексуального удовлетворения или средством для снятия гнева; оно олицетворяло месть, подчинение и порабощение побежденных.

Солдаты без женщин

Изнасилование могло выполнять и более «амбициозную» роль. Когда в раннем железном веке афинские вооруженные силы опустошили Милет, они убили всех мужчин-карийцев, а также матерей незамужних девушек. Женщины стали детородными инструментами для обеспечения ионийского господства. По сути, афинские войска изнасиловали Милет, чтобы он стал греческим городом.

«Таким образом, афиняне насильно превратили Милет из карийского города, которым он был раньше, в греческий город. Они буквально изнасиловали его, потому что афинские мужчины не взяли с собой в эту колонизационную экспедицию женщин», – пишет Кэти Гака в книге «Изнасилование девочек и женщин в военное время в античности и современности».

«Каждая ионийская греческая девочка и мальчик первого поколения, родившиеся в Милете, были дочерью/сыном изнасилованной карийской девушки». Несколько веков спустя персидский царь Дарий в наказание за организацию восстания ионийских греков опустошил Милет, в то время подвластный ему город. Приговор был смертельным. Его войска вырезали мужчин боевого возраста и обратили в рабство всех остальных.

Для сравнения: в античные времена мужчины боевого возраста составляли около 25 процентов населения, а 75 процентов – это женщины, дети и старики. Женщин и девочек снова использовали как посредников в воспроизводстве, на этот раз для персов. Афиняне были глубоко возмущены поведением персов, как будто за несколько веков до этого они не резали и не насиловали в Милете.

Женщины и дети были не единственными жертвами. Сексуальные нападения на взрослых мужчин остаются одним из самых тщательно скрываемых секретов древних войн (и остаются таковыми сегодня), возможно, потому что даже для древних писателей это было несовместимо с понятием мужественности: покорно подвергнуться изнасилованию было самым немужественным поступком. Известный римский государственный деятель и оратор Цицерон был одним из немногих, кто выступал против жестокостей на войне, призывая генералов контролировать дикие наклонности своих солдат.

Однако Цицерон не питал иллюзий: изнасилование было военным обычаем и инструментом среди генералов, которые использовали его для поощрения своих солдат.

Изнасилование во время войны больше не является законным и, разумеется, открыто не поощряется, но все еще происходит. Фукуяма, например, считает, что глобальная тенденция улучшается. «Нормы, касающиеся поведения во время войны, менялись с течением времени и различаются в разных обществах. На протяжении веков наблюдалось снижение общего уровня насилия, а также существует корреляция между распространением либеральной демократии и миром», – говорит он в интервью.

Не все согласятся с этим: тенденция была жестоко нарушена тем, что он сам называет «наступлением тотальной войны ХХ века» – как это было недавно продемонстрировано в Украине, где широко освещаемые зверства русских показывают, что изнасилование остается оружием войны.

Терри Мандельхольм, «ХаАрец», М.Р. На снимке: «Похищение сабинянок» работы Жака-Луи Давида, 1799 год, Лувр. Фото: Wikipedia public domain. В тексте: Тарпея на денарии 89 года до н. э. Фото: Wikipedia public domain √