Хотя компартия Китая делала многое для того, чтобы избавиться от наследия Конфуция, в последние годы, наоборот, наметился возврат не только к реабилитации его имени и учения, но и к повсеместному их использованию. Наиболее ярким примером этого служат Институты Конфуция и даже «классы Конфуция» — глобальная сеть культурно-образовательных центров, действующих более чем в ста пятидесяти странах мира и предназначенных для преподавания китайского языка и распространения китайской культуры. Эти заведения создаются и финансируются государственной канцелярией по распространению китайского языка за рубежом – организацией, находящейся в подчинении министерства образования КНР.
В последние годы Институты Конфуция подверглись резкой критике за практику цензуры, несвойственную подобного рода центрам. А также за пропагандистские функции и ограничение академической свободы. Встречная волна протестов, поднявшихся в последнее время, уже привела к закрытию более двадцати Институтов Конфуция; кроме того, от тех заведений, что по-прежнему продолжают свою работу, требуют большей прозрачности.
По официальным данным, на сегодняшний день по всему миру насчитывается 548 Институтов Конфуция, а также 1193 «класса», в том числе в Израиле. В некотором смысле эти культурно-образовательные центры, чей бюджет составляет сотни миллионов долларов в год, схожи с такими международными институтами, как Британский совет или Институт Гете. Однако при более внимательном взгляде обнаруживаются весьма существенные различия.
В отличие от европейских институтов, Институты Конфуция располагаются в местных академических учреждениях и строят свою деятельность в непосредственном контакте с подразделением, занимающимся исследованиями азиатского направления – при условии заключения договора между государственной канцелярией по распространению китайского языка и принимающими университетами. Как уже было сказано, деятельность Институтов финансируется китайским правительством: в некоторых случаях годовые бюджеты могут достигать 200 тысяч долларов.
Конфуцианские культурно-образовательные центры используют учебные материалы из Китая, и во многих случаях нанимают китайский персонал, который получает зарплату тоже из Китая. Принимающая сторона предоставляет, в свою очередь, помещение для офиса, компьютеры и возможность свободного доступа к студенческой аудитории. Контракт между китайцами и университетами включает в себя положения, подчиняющие Институты – Пекину, а также запрещающие деятельность, противоречащую китайским законам и инструкциям.
Претензии к Институтам Конфуция, которые можно счесть незначительными, указывают на то, что, располагаясь непосредственно в самих кампусах и в сочетании с экономическим, правовым и политическим давлением, они, во-первых, ограничивают академическую свободу и активизируют самоцензуру студентов, преподавателей и исследователей. Однако, если говорить о более жестких выводах, то они недвусмысленно намекают, что глобальная сеть конфуцианских центров представляется форпостом, отстаивающим интересы Китая, собирающим информацию и не гнушающимся промышленным шпионажем под прикрытием обучения китайскому языку, культурных событий и научных исследований.
В Израиле есть два Института Конфуция. Первый открылся в Тель-Авивском университете в 2007 году, второй — в Еврейском университете в 2014 году, причем, на церемонии его открытия присутствовали высокопоставленные чиновники из Китая, включая вице-премьера Лю Яньдуна. Премьер-министр Израиля Биньямин Нетаниягу, посетивший Китай годом ранее и заложивший основы для появления Института в Иерусалиме, прислал на церемонию открытия записанное видеоприветствие.
Однако по мнению Ноама Орбаха, преподавателя китайского языка в университете Бар-Илана и докторанта вХайфском университете, решение об открытии Института Конфуция, который кооптируется с кафедрой восточноазиатских исследований, — возглавляемой штатным профессором, получающим зарплату и исследующим Китай, будучи свободным от какого-либо давления, — это явный и понятный конфликт интересов. Орбах добавляет, что «нет никаких причин, чтобы открывать такой Институт в университете и в тесном сотрудничестве с упомянутой кафедрой, кроме одной: введения цензуры, попытки оказать давление и ограничить степень академической свободы». По его словам, несмотря на то, что речь не идет о тотальных ограничениях и в данном случае влияние Пекина, возможно, удается сдерживать, нельзя игнорировать негативные последствия данного конкретного шага.
«Китай может открыть любое учреждение, если ему вздумается, на территории от Хермона до Эйлата, — говорит Орбах, — но позволить ему функционировать в университетах – это все равно, что позволить «Ликуду» открыть Институт Жаботинского на факультете политологии».
Орбах, в частности, выделил ряд табу в современных исследованиях, на которых настаивает правящий китайский режим: «К примеру, табу на упоминание прав человека в Китае, обсуждение внутриполитических проблем или вопрос об угнетении нацменьшинств, таких, как уйгуры».
По мнению Орбаха, когда эти вопросы все же высвобождаются из-под спуда, исследователи могут и поплатиться. Он упоминает одного из ведущих израильских синологов, профессора Ицхака Шихора, которого власти Китая занесли в «черный список», запретив ему въезд в страну – из-за того, что он участвовал в написании книги о Синьцзяне — Синьцзян-Уйгурском автономном районе, расположенном на северо-западе Китая.
Профессор Шихор подтвердил, что он, действительно, участвовал в исследовательском проекте по Синьцзяну, который в 2000-2001 году проводился университетом Джона Хопкинса, и что все участники этого проекта – шестнадцать человек, — были включены в «черный список», под предлогом того, что их исследования якобы поощряют сепаратизм Синьцзяна.
По словам профессора, он был единственным неамериканцем в этой группе, и в течение пятнадцати последующих лет ему отказывали во въезде в Китай, и лишь три года назад что-то стало, наконец, меняться.
«Меня попросили оказать содействие в создании Института по Ближнему Востоку в университете Сунь Ятсена на юге Китая, — рассказывает он, — а затем не только дали визу и стали приглашать на различные конференции, но и создали благоприятные условия для работы. А несколько недель назад мне вручили премию «За дело жизни» от китайского культурного центра в Израиле».
Профессор Шихор не считает, что Институты Конфуция влияют в Израиле на академические исследования Китая. «Насколько мне известно, институты не привносят цензуру и не наносят ущерба академической свободе в университетах, — отмечает он. — Я убежден, что такая цензура существует в отношении деятельности самих институтов Конфуция, но излишне «щекотливые» для китайцев вопросы обсуждаются в Израиле без каких-либо ограничений, если они не связаны с финансированием Институтов Конфуция».
Орбах категорически не согласен с мнением профессора. В принципе, можно сказать, что те или иные представители академических кругов также разделились на два лагеря: те, кто поддерживает точку зрения Ноама Орбаха и те, кто считают, что прав профессор Ицхак Шихор.
Кстати, Орбах вспоминает о весьма заметном инциденте в 2008 году, когда в Тель-Авивском университете закрыли выставку фотографий, рассказывающих о том, как китайские власти преследуют практикующих Фалуньгун (религиозное движение, сочетающее традиционную китайскую гимнастику цигун с элементами буддизма, даосизма, конфуцианства и китайских народных верований – прим. «Детали»).
Организаторы выставки обратились в суд, который обязал университет вернуть экспозицию на место и выплатить организаторам 45 тысяч шекелей в возмещение ущерба. В постановлении, принятом по данному делу, судья Амирам Биньямини, в частности, отметил, что решение о закрытии выставки было принято в результате давления, оказанного китайской стороной на одного из деканов университета, профессора Йоава Ариэля.
Кроме того, многие считают, что Институты Конфуция служат важным элементом пропагандистской кампании, которую развернул Китай в последнее время.
Европейские эксперты по Китаю считают, что вопрос, в принципе, неоднозначен. С одной стороны, Институты Конфуция, безусловно, служат источником получения необходимой информации о Китае и обеспечивают связь с китайским народом, а с другой стороны – на его персонал, основу которого составляют сами китайцы, оказывается серьезное политическое давление со стороны властей КНР. И в последние годы ситуация явно усложнилась, ограничен доступ к исследовательским материалам и архивам. Когда-то правила были ясны и понятны. Но на сегодняшний день зримых улучшений не предвидится.
Дэвид Стаборо, «ХаАрец», М.К. К.В.
Фото: Pixabay.
