“ХаАрец”: Нетаниягу сорвал разработку прорывных технологий для войны с Ираном

В одном, похоже, сходятся и сторонники, и противники Биньямина Нетаниягу: в последние годы премьер-министр пытался сосредоточить основное внимание общественности на Иране, его ядерной программе и любых способах ее пресечения. 

Однако расследование «ХаАрец» показывает, что параллельно с громкими заявлениями Нетаниягу препятствовал системе безопасности в получении прорывных возможностей для возможной войны с Исламской республикой.

«Люди думают, что Биби не справляется с мелочами, потому что все его внимание уходит на Иран, — говорит «ХаАрец» бывший высокопоставленный политический источник. — Поэтому говорят, что трагедия на горе Мерон произошла при нем, потому что он занимался Ираном, и что уровень преступности вырос на 110%, потому что он занят Ираном. И именно поэтому трудно поверить, что в главном деле, о котором он говорит с утра до вечера, он просто ничего не сделал. Ничего».

Эти слова — не исключение. Многочисленные беседы с политическими, военными и оборонными источниками показывают, как Нетаниягу в течение как минимум трех лет задерживал финансирование и запуск в производство критически важных военных разработок, которые сейчас находятся в распоряжении Израиля и позволяют наносить неожиданные удары по другой стране даже с расстояния 1600 километров.

Система безопасности вложила значительные средства в разработку этих возможностей, и некоторые называют их «переломным моментом». Однако именно тогда, когда технологии достигли стадии зрелости, Нетаниягу не выделил необходимые средства, чтобы перевести эти возможности из теории в практику. И даже после выхода США из ядерной сделки с Ираном в 2018 году, когда дипломатический вариант был снят с повестки дня, а иранцы начали стремительно двигаться к созданию ядерной бомбы, он этого не сделал.

Необходимость в этих возможностях возникла не из-за решения Дональда Трампа в его предыдущий срок в Белом доме, принятого под сильным давлением Нетаниягу. На самом деле, еще в конце 1990-х годов в системе безопасности Израиля поняли, что необходимо создать ответ на угрозу из «третьего круга» — то есть со стороны врага, находящегося далеко за пределами израильских границ.

«Если мы хотим вести кампанию против Ирана — способность нанести внезапный удар там имеет решающее значение», — говорит бывший высокопоставленный офицер ЦАХАЛа. «Нужно понимать, что удар по Ирану, скажем, по ядерным объектам — это не разовая атака, этим все не закончится. Потому что они нанесут ответный удар, а мы — им снова».

Отсюда и укрепилось понимание, что такая атака неизбежно приведет к затяжной войне, и что для нее потребуются совершенно иные возможности, чем те, которыми Израиль пользовался до сих пор.

Именно поэтому в начале 2000-х годов, еще до того как разговоры о нападении на Иран стали серьезными, в Израиле начали разрабатывать планы по созданию ряда исключительных возможностей. Эти технологии дополняли друг друга и обеспечивали решение ключевых оперативных задач Израиля в контексте иранской угрозы. «С технологической точки зрения — это высший уровень, — рассказывает бывший высокопоставленный офицер ЦАХАЛа о специальном проекте, в котором он участвовал. — Это то, чего не смогли достичь даже крупные державы».

Около 2004 года, по словам одного из бывших офицеров ЦАХАЛа, армия начала составлять планы по созданию специального военного потенциала для удара по Ирану. Но настоящим заявлением о намерениях стала инициатива 2009 года: тогдашний новый премьер-министр Нетаниягу и его министр обороны Эхуд Барак решили ускорить подготовку к возможной атаке на Ближний Восток — дальний, но все же близкий. Было принято решение выделить сотни миллионов шекелей на этот проект.

Разработка продолжалась в последующие годы за кулисами, пока в 2015 году — после подписания ядерной сделки между Ираном, США и другими мировыми державами, а также в условиях роста других угроз (особенно со стороны «Хизбаллы» на севере) — внимание системы безопасности не сместилось в другую сторону.

«Возможно, на тот момент — справедливо, — говорит бывший высокопоставленный политик. — Система безопасности перенаправила бюджет с “третьего круга” на “первый”». По его словам, ядерная сделка — которая, по крайней мере, затрудняла Ирану путь к созданию бомбы и должна была действовать в течение десятилетия — фактически отложила проблему. Так что, говорили в системе безопасности, стоит ли нам вкладываться сейчас в то, что произойдет через 10 лет?» Отсюда и начался поворот. Однако, по словам источника, это решение не было принято в соответствии с установленными процедурами: «Вопрос не выносился на обсуждение кабинета. Биби просто сам принял решение».

Потерянное десятилетие

В мае 2018 года все, казалось, перевернулось. Президент Трамп — при активной поддержке премьер-министра Нетаниягу — объявил о прекращении действия ядерной сделки. Пока они праздновали возвращение американских санкций против Тегерана, Иран начал стремительный марш к созданию ядерной бомбы.

В то же самое время одна из технологий, в которую Израиль активно инвестировал, подошла к критической точке: технологической зрелости, как говорят в профессиональной среде.

Другая разработка находилась на менее продвинутой стадии, однако стремление продолжать ее развитие только усиливалось — на фоне ряда успешных и прорывных испытаний, проведенных в те дни. Была лишь одна проблема: закончился бюджет на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы, утвержденный правительством. На практике это означало невозможность заказывать сырье и нанимать необходимых сотрудников, а проще говоря — заморозку проектов. 

Заморозку, которая впоследствии приведет к значительному удорожанию при возобновлении работ (что в итоге и произошло).

«Сразу после того, как Беннет вступил в должность, было созвано совещание по статусу этих проектов, — рассказывает политический источник. — Ему представили все данные. Он был ошеломлен. Поражен масштабом отставания».

И все это происходило в то время, когда и военное, и политическое руководство уже пришли к выводу о важности этих проектов. «Сформировалось четкое понимание, что без этих разработок невозможно вести эффективную войну против Ирана, — говорит высокопоставленный политический источник в разговоре с “ХаАрец”. — Именно созданные нами технологии позволяют сохранять элемент внезапности». Военный источник подчеркивает еще один важный аспект: «Любая альтернатива потребует колоссальных ресурсов, которые ослабят другие направления, где задействован ЦАХАЛ».

На бумаге Нетаниягу вроде бы согласился: проявил энтузиазм, распорядился продвигать проекты и подталкивал разработчиков. Но все это ограничилось словами — на практике ничего сделано не было. «Расстояние между тем, что говорит Нетаниягу, и тем, что он делает, — невыносимо, — говорит бывший высокопоставленный военный, участвовавший в этих программах. — Десятилетие Нетаниягу — это потерянное десятилетие. Если бы мы сделали хотя бы 20% из того, что планировали и обсуждали, ситуация была бы совсем другой. Это не что иное, как преступная халатность».

Таким образом, вопрос о финансировании вообще не был вынесен на рассмотрение кабинета, и фактически проекты были отправлены пылиться в хранилищах. 

«Нетаниягу утверждал, что хотел продвигать эти программы — звучит красиво, но я смотрю на это очень просто, — говорит бывший высокопоставленный сотрудник системы безопасности, участвовавший в обсуждениях. — Есть ли бюджетная строка. Если ее нет — значит, никто не хочет ничего продвигать. В данном случае ее не было».

Одна из тем, которая снова и снова всплывает в разговорах с осведомленными источниками, — это вопрос времени. То, что Нетаниягу отказался от финансирования и перевода проектов в стадию производства именно в тот момент, когда США вышли из ядерной сделки, и когда сам он ужесточил риторику против Тегерана. 

«Ведь альтернатива ядерному соглашению — это удар, — говорит бывший очень высокопоставленный сотрудник системы безопасности. — И все признают, что эти разработки необходимы для нанесения такого удара. Но вершиной абсурда стал следующий год». Он напоминает, что крупный прорыв Ирана в ядерной программе произошел в 2019 году: «Они начали обогащать уран до высоких уровней, разрабатывать центрифуги. Все это в Израиле видели — и где были? На выборах и с временным бюджетом».

«Так вот я тебе скажу — это преступление! Иранцы обогащают уран, видно, что они мчат вперед. Как можно в этот момент не финансировать свои ключевые проекты?»

Бывший сотрудник системы безопасности вспоминает: «Кохави (Авив Кохави — начальник Генштаба ЦАХАЛа в 2018–2022 годах) пришел к Ганцу обеспокоенным тем, что нет финансирования его многолетней программы, и что нет денег на угрозы из “третьего круга”».

Высокопоставленный бывший политический деятель также подчеркивает, что это не было неожиданностью или нежелательным побочным эффектом с точки зрения Нетаниягу. «Если ты решаешь убедить Трампа выйти из ядерного соглашения, ты обязан параллельно подготовить военный вариант, — подчеркивает он. — Нетаниягу этого не сделал».

Прошли месяцы. 2018-й сменился 2019-м, затем 2020-м, пришел политический кризис и череда выборов. Но угроза с востока никуда не делась. «Мы пришли к моменту, когда все хотели реализовать проекты, — говорит другой участник процесса разработки. — Все понимали и цену, но теперь правительство оказалось неспособным реализовать свои намерения — то ли потому что не хотело выходить за рамки бюджета, то ли потому что было готово выйти, но не хотело выносить вопрос в Кнессет. Тут сыграли разные политические расчёты».

И действительно: накануне выборов, когда правительство уже понимало, что его конец — вопрос времени, оно также осознавало, что перенаправление миллионов, а то и миллиардов шекелей на секретные проекты будет крайне непопулярным шагом — и в итоге так и не сделало этого.

Череда переходных правительств, последовавшая затем — в период которой у Израиля не было государственного бюджета, но при этом велась борьба с пандемией коронавируса — не изменила ситуацию в отношении этих проектов. Сотрудники системы безопасности, вовлеченные в программы, на протяжении лет пытались не дать им окончательно заглохнуть, но сумели лишь частично предотвратить ущерб.

«Организации, участвовавшие в разработке, взяли на себя огромный финансовый риск», — рассказывает источник, ранее работавший в одной из оборонных компаний. 

Другой источник добавляет, что несмотря на «безумные» убытки этих организаций, «здесь было вложено огромное количество денег — только из-за сионизма, мы знали, что это необходимо». Но итог остался прежним: проекты были заморожены на неопределенный срок.

Вопрос о том, почему Нетаниягу не выделял финансирование и фактически задержал разработку критически важных технологий примерно на три года, до сих пор остается загадкой для многих политиков, офицеров и высокопоставленных представителей системы безопасности.

«Я не думаю, что здесь была какая-то конспирология, — говорит бывший высокопоставленный политический деятель. — Биби просто этим не занялся. У него было три года без бюджета, и он ни разу не стукнул кулаком по столу, чтобы это сдвинулось. Это безумие. У меня нет объяснения, как так получилось».

С формированием правительства национального единства и приходом Бени Ганца в Министерство обороны ситуация по этим проектам начала немного сдвигаться.

Как и вышеупомянутый источник, другие участники бесед с “ХаАрец” в последние недели высказывают схожие гипотезы: дело было не в злонамеренных мотивах или постороннем влиянии, а скорее в ошибочной, колеблющейся и временами капризной управленческой линии.

«Я знаю Нетаниягу много лет, — говорит бывший высокопоставленный офицер ЦАХАЛа. — Фраза о том, что борьба с Ираном — дело всей его жизни, абсолютно искренняя. Он действительно верит, что судьба еврейского народа лежит на его плечах — и в этом он прав». Но тут же он задается вопросом, на который не находит ответа: «Как так получилось, что он столько говорил — и так мало сделал? Он мог провести любое решение, какое хотел — и не провел. Если государство Израиль официально заявляет, что эти технологии — ее главный приоритет, как так вышло, что оно не пересмотрело свои приоритеты? Это настолько серьезно, что у меня нет объяснения».

Другой высокопоставленный представитель системы безопасности считает, что причина — в страхе. И не перед Ираном, а перед действиями.

«Я думаю, что Биби просто боялся профинансировать проекты и всерьез за них взяться, потому что понимал: это означает, что что-то другое останется без бюджета».

И здесь, добавляет он, появляется еще одно понятие — аморфное, но угрожающее: страх перед следствием. «Проблема политиков — это страх перед комиссиями по расследованию. Нетаниягу знал, что через несколько лет может быть создана комиссия, которая обвинит его в том, что он перенаправил ресурсы из сектора Газа на Иран. Поэтому он просто откладывал решение».

Но, возможно, реальность еще печальнее. В то же время в офисе премьер-министра активно занимались другим проектом — самолетом «Крыло Сиона». Проект реализовывался при участии нескольких структур системы безопасности и в тесной координации с канцелярией главы правительства.

«Скажу осторожно, — говорит источник, знакомый как с оборонными программами, так и с проектом самолета. — Я думаю, что количество времени, которое канцелярия премьер-министра потратила на тот проект по сравнению с тем, что было потрачено на оборонные разработки, отражает ужасающую систему приоритетов».

Громкие конфликты

Эти приоритеты начали меняться только во второй половине 2020 года. С формированием правительства национального единства и вступлением Бени Ганца в должность министра обороны ситуация сдвинулась с мертвой точки. Уже в первые дни его работы Ганцу и его команде пришлось заняться проблемой замороженных проектов.

«Начальник Генштаба Авив Кохави был крайне обеспокоен, — вспоминает бывший высокопоставленный источник из системы безопасности, участвовавший в обсуждениях того времени. — Он пришел к Ганцу с тревогой: на его многолетнюю программу нет финансирования, и нет денег на угрозы из “третьего круга”. Мы поняли, что в предыдущие два года этим вообще не занимались — был настоящий пробел».

Дальнейшее сопровождалось громкими спорами между Ганцем и Нетаниягу, но на этот раз были и реальные действия. Они выразились в коротком документе всего из пяти пунктов: правительство одобрило выделение миллиардов шекелей на забытые проекты и начало их производственной фазы. Это был первый случай, когда Израиль выделил значительное финансирование — некий «залог серьезности». Однако после трех «голодных» лет даже этих средств было недостаточно для завершения производства.

Во время действия переходного правительства Яир Лапид все же успел выделить существенную сумму в два этапа на поддержку этих проектов.

Хотя тогда премьер-министр Нетаниягу обещал немедленно направить на эти цели еще сотни миллионов шекелей, сэкономив их на других статьях бюджета, это обещание так и не было выполнено. В этих условиях команда Ганца пыталась импровизировать. Так, генеральный директор Министерства обороны того времени Амир Эшель направил письмо разработчикам, в котором просил их временно взять на себя часть финансовых обязательств — до тех пор, пока не будет найдено государственное финансирование.

На практике необходимые средства были найдены только примерно через год — после формирования правительства перемен в июне 2021 года и назначения Нафтали Беннета премьер-министром.

«Сразу после вступления Беннета в должность было созвано совещание по статусу проектов, — вспоминает бывший политический чиновник, участвовавший в тех заседаниях. — Ему представили всю информацию. Он был поражен. Поражен масштабом отставания».

Позднее Беннет рассказал о тех моментах в закрытом оборонном форуме, содержание беседы которого оказалось в распоряжении “ХаАрец”: «Ощущение было очень тяжелым. Чувство, будто ты стоишь голый, будто ты не способен защитить свой народ. Это был вопрос, которым просто не занимались — и в это невозможно поверить».

Сразу после этого, по его словам, он встретился с высшим руководством системы безопасности, направил письмо с обязательствами и выделил необходимые средства; двумя отдельными решениями были переведены миллиарды шекелей на новую статью — «заказы».

Как вскоре выяснилось, правительство перемен просуществовало недолго. Тем не менее в переходный период тогдашний премьер-министр Яир Лапид успел выделить значительную сумму на проекты в два этапа — при участии юридического советника правительства Гали Бахарав-Миары, которая одобрила внеплановое финансирование в разгар выборной кампании. Второй транш был уже реализован при нынешнем правительстве Нетаниягу — после того, как сам Нетаниягу еще тогда дал Лапиду обязательство продолжить финансирование. С тех пор правительство одобрило и третий этап финансирования.

Многочисленные усилия и миллиарды шекелей, вложенные в эти проекты, уже не раз доказали свою эффективность — в том числе и против Ирана. Во время одной из подобных операций премьер-министр Нетаниягу находился в командном центре в Кирии рядом с начальником Генштаба, главой ШАБАКа, директором «Моссада» и министром обороны — и получал лавры за достижения, к которым не имел отношения.

«У меня нет сомнений в одном, — говорит источник, присутствовавший в тот момент в командном центре. — Если бы мы не сделали того, что сделали, — того, что увидели в Иране, не произошло бы. Это просто удача. Огромная удача».

Канцелярия премьер-министра Нетаниягу не предоставила “ХаАрец” комментарий по этому поводу.

Михаэль Хаузер-Тов, “ХаАрец”

На фото: Нетаниягу в суде. Фото: Адас Паруш ∇