Феминизм и эротика в поэзии на идише

Поэзия на идише в русскоязычном пространстве представлена исключительно мужскими именами. Женщины, писавшие на идише, практически не переведены на русский язык. Им часто отводится нишевая роль: например, все творчество сводится к поэзии для детей. Этот гендерный дисбаланс искажает представление о развитии литературы на идише в ХХ веке. 

Циля Дропкин известна прежде всего своей эротической лирикой. Но ее поэзия не ограничивается сексуальной тематикой. Тексты Дропкин интересны с феминистской точки зрения. Она отстаивает право женщины на свободу от гендерных стереотипов. Лирическая героиня Дропкин может быть как доминантной женщиной, пьющей кровь возлюбленного, так и безответно влюбленной, зависимой от мужчины. Все проявления спектра чувств и желаний равны и легитимны. Дропкин отвергает традиционную роль женщины как жены и матери и утверждает, что с рождением детей женская сексуальность не умирает.

Детство и семья

Циля Дропкин (урожденная Ципора Левин) родилась 5 декабря 1887 года в Бобруйске. Дочь торговца деревом, она получила как традиционное еврейское, так и светское образование. Отец рано умер от туберкулеза, и мать осталась с двумя маленькими детьми на попечении богатых родственников.

Главным языком для Цили в детстве был русский, а не идиш. Русский был языком культуры и повседневного общения, на русском она писала свои первые стихи. Это типичная ситуация для тех евреев Российской империи, которые принадлежали к мелкой буржуазии и получали светское образование.

В 1906 году Циля уезжает учиться в Киев, затем недолго живет в Варшаве. В 1908 году возвращается в Бобруйск и выходит замуж за Шмарью Драбкина (Самуэля Дробкина), активиста еврейской социалистической партии Бунд.

«Поцелуй» для Гнесина

В Киеве Циля познакомилась с Ури Нисаном Гнесиным — одним из пионеров новой литературы на иврите. Она была влюблена в Гнесина, тяжело больного туберкулезом. Переживание влюбленности в умирающего повлияло на тему любви в ее поэзии. Любовь и страсть переплетаются со смертью, убийством, страданием, как в стихотворении «Поцелуй».

Я выйду ему спокойной навстречу с цветами,
Когда он приедет ко мне в город,
И покой будет покрывать мое лицо,
Когда я дам ему эти цветы,
Но если он останется на ночной отдых
Со мной в одном доме –
Тихо проберусь я к нему,
Тихо в ночи, как мышь,
И будь он убаюкан хорошими снами,
Или душит его тяжелый сон,
Он мой, вот так, как он лежит.
Я открываю его покрывало и целую его грудь,
И жадно я пью его кровь,
И мне становится вдруг так легко, так хорошо,
Моя больная, моя одинокая любовь
Жаждет его крови.

Поэтесса посвятила это стихотворение Гнесину. Тот без ее ведома перевел текст на иврит, изменил гендерные роли в нем и включил в свою повесть «Около» без указания подлинного авторства.

Изначально стихотворение было написано на русском языке, Дропкин перевела его на идиш и опубликовала уже после смерти Гнесина и переезда в Нью-Йорк.

Из Бобруйска в Нью-Йорк

В 1910 году муж Цили уехал в Нью-Йорк, спасаясь от политических преследований. В 1912-м она, вместе с маленьким сыном, присоединилась к нему.

Так поэтесса оказалась в новой культурной среде. Нью-Йорк — один из главных центров идишского авангарда в межвоенный период. Здесь развиваются еврейские социалистические, анархистские и феминистские течения. Без ограничений цензуры и давления режима, как это было в Российской империи, еврейские прогрессивные и радикальные движения получают свободу распространять свои идеи. Все вместе это создает почву для смелых экспериментов в литературе и искусстве.

Меняется и язык. Идиш в Нью-Йорке давал доступ к огромной аудитории и возможность быть частью богатой культурной жизни. В Нью-Йорке собирается плеяда идишских поэтов, приехавших из Восточной Европы: Мани Лейб, Зише Ландау, Мойше-Лейб Гальперн, Арн Цейтлин, Анна Марголин, Малка Ли, Яков Глатштейн, Фрадл Шток и многие другие. Они ищут новый голос для еврейской поэзии. Они обращаются к субъективизму, их интересует психология, эмоции. Они находятся под влиянием немецкого экспрессионизма и русского символизма. 

Спор с традицией

В дискуссии о том, какой должна быть новая еврейская поэзия, доминирует тенденция к разрыву с еврейской традицией и старым миром «штетла». Писать на еврейском языке — идише — на универсальные темы, в этом задача новой литературы. В текстах нью-йоркских идишских поэтов редко встречается библейская образность и отсылки к религиозным текстам. Упоминания традиционного уклада жизни звучат, как правило, в негативном контексте. Поэты спорят с прошлым и демонстративно отказываются от еврейской традиции. В религиозных нормах они видят подавление свободы.

Например, в стихотворении Дропкин «Mayn mame» («Моя мама») поэтесса говорит о подавленной сексуальности собственной матери. Это образец авангардного взгляда на материнство в идишской поэзии.

Моя мама, двадцати двух лет,
Вдова с двумя маленькими детьми
В скромности решила
Никогда не стать никому больше женой.
Тихо тянулись ее дни и годы,
Будто освещенные тусклой свечой.
Моя мама не стала никому женой,
Но все вздохи многих дней, ночей, лет
Ее молодого и любящего существа,
Ее тоскующей крови
Я приняла своим детским сердцем,
Они глубоко впитались в меня.
И скрытое горячее желание моей мамы,
Как из подземного источника,
Свободно в меня вливалось.
Сейчас прорастает из меня открыто
Моей мамы горячее,
Святое,
Глубоко спрятанное желание.

Дропкин противопоставляет традиционной добродетели — скромности — «горячее, святое, глубоко спрятанное желание», которое она, человек нового поколения, теперь может проявлять открыто.

«На горячем ветру»

В 1920-е годы Дропкин уже известная поэтесса. Откровенный эротизм ее стихов привлекает внимание читателей и критиков. Она публикуется в прессе, но не выпускает собственного сборника до 1935 года. Вероятно, работе над сборником препятствует нехватка времени. С 1910 по 1926 год Дропкин родила шестерых детей, из которых выжили пятеро. Воспитание детей и домашние обязанности оставляли не много возможностей для творчества. Ее публикации при жизни включают небольшой сборник стихов, несколько коротких рассказов и один роман.

Сборник стихов «In heysn vint» («На горячем ветру») включает в себя четыре раздела: «In heysn vint», «Tsirkus-dame» («Цирковая дама»), «Baym fenster» («У окна») и «Hel-bloye koraln — mayne kinder» («Голубые кораллы — мои дети»).

Формальные характеристики поэзии Дропкин: аллитерация, лексические повторы, короткие строки, динамичная ритмика и простой синтаксис. Внешняя простота сочетается со сложной образностью, мастерским сочетанием славянского и ивритского компонентов идиша. Ее манера письма порывистая, импульсивная. Современники вспоминают, что Дропкин никогда не редактировала свои стихи.

Природа и телесность

В первом разделе сборника доминирует тема природы. Природа для Дропкин — источник и поэтического вдохновения, и сексуального желания. Близость к природе, пребывание в лесу в жаркий день становится мистическим откровением. Свое тело поэтесса воспринимает как часть природы и использует природные метафоры в любовной и сексуальной лирике. Женщина сравнивается с землей, а мужчина — с небом, оплодотворяющим землю дождем. Любовь у Дропкин похожа на растение, иногда это красивый цветок, иногда — колючий сорняк.

Наблюдая за природой и деревенской жизнью, Дропкин находит античную красоту в банальных сценах. Закатное солнце золотит серебристые спинки свиней и спускается по пурпурной стене неба на золотых гусей (стихотворение «Zunfargang» — «Закат»). Ее стихи насыщены золотом и яркими цветами.

Эротическая лирика Дропкин

Вторая часть сборника самая большая. Ее фокус — эротическая и любовная лирика. Дропкин исследует чувства и отношения, эмоции, переменчивую природу страсти и влюбленности. Она использует оригинальные и максимально удаленные от еврейской традиции образы.

Лирическая героиня становится то цирковой дамой, танцующей на арене между кинжалами, то жрицей языческого божества, влюбленной в холодную статую («Dos lid fun a getsdinerin» — «Песня жрицы»). В стихотворении «Tsu Lyutsifern» («Люциферу») она признается в страсти к демону и сравнивает себя с горгульей на готическом соборе. В других стихах ее возлюбленные названы именами античных богов. Есть и христианские аллюзии: любовная агония становится распятием в стихотворении «Du kvelst».

Обращение к античным и христианским образам — не уникальное явление в модернистской поэзии на идише. Оригинальность Дропкин в том, что она совмещает их с откровенным содержанием.

«Адам»

Библейская образность получает радикальное прочтение в стихотворении «Адам», где тело мужчины — Адама — становится запретным плодом.

Избалованного,

Изласканного руками многих женщин,
Я встретила тебя на своем пути,
Юный Адам.
И прежде чем я приложилась к тебе губами,
Ты умолял меня
С лицом бледным и нежным,
Нежнее нежнейшей лилии:
— Не кусай меня, не кусай меня.
Я увидела, что твое тело
Полностью покрыто следами от зубов,
Дрожа, я впилась в тебя.

Дропкин переворачивает традиционные гендерные роли. Женщина, лирическая героиня стихотворения — активный и даже агрессивный персонаж. Это проявляется как на уровне содержания, так и на уровне синтаксиса: мужчина — не субъект, а объект в предложениях. Присутствуют садо-мазохистские темы, которые отличают глубокий эротизм Дропкин, связь боли и удовольствия.

В заключительной части стихотворения поэтесса выражает свой взгляд на природу поэтического творчества. Местоимения меняются с «я» и «ты» на «он» и «она». После сексуального акта интерес героини к объекту страсти сменился спокойным безразличием. Сексуальное переживание превращается в воспоминание, которое в свою очередь станет текстом. Как небо оплодотворяет землю, мужчина оплодотворяет женщину, а сам по себе половой акт становится источником поэтического вдохновения.

Материнство

Опыт материнства отражается в творчестве Дропкин неоднозначно. С одной стороны, рождение детей подавляет свободу женщины. С другой — дети становятся источником счастья и спокойствия.

Третья часть сборника наполнена мрачными мотивами. В стихах звучит тоска, безнадежность и одиночество. Вероятно, некоторые из них написаны после смерти дочери Дропкин Тамары («Meydl» — «Девочка», «Dem meydls toyt» — «Смерть девочки»).

Стихотворение «У окна» — это фантазия о самоубийстве: лирическая героиня смотрит вниз с пятого этажа, и тротуар представляется ей мягкой постелью. Образ женщины, стоящей у окна, это одновременно и желание смерти, и мечта о полете, свободе.

В четвертой части сборника лирическая героиня находит успокоение от любовных страстей и неприкаянности в детях. «Моя тяжесть исчезает, когда я прижимаюсь головой к ребенку, я позволяю упасть тихим слезам, мой грех уходит от меня»: близость со своими детьми приносит покой и радость. Дети становятся спасением от себя самой и от окружающего мира.

Конец творчества и последние годы

Стихи в сборнике относятся к разным периодам и собраны не хронологически, а тематически, формируя единую структуру. Поэтесса начинает с образов природы, которые приносят восторг и волнение. Затем переходит к острым любовным переживаниям, одновременно мучительным и желанным. Они изматывают героиню, и приводят к темам смерти и одиночества. Но она находит источник силы и радости в материнстве.

Несмотря на признание критиков, Дропкин перестала писать в конце 1930-х. До своей смерти в 1956 году она написала всего несколько стихотворений, вошедших в переизданный в 1959-м сборник. В 1940-х она увлеклась живописью и оставила небольшое собрание акварелей и картин маслом.

Творческий метод Дропкин неразрывно связан с телесными переживаниями, она не отделяет интеллект от тела и пишет стихи на остроте чувств и эмоций. Темы эротического желания, плодовитости — физической и творческой, природы и природных импульсов, материнства, любви, страдания и смерти переплетаются, создавая уникальный ландшафт модернистской поэзии Дропкин.

 Катерина Кузнецова — специально для проекта «Да». https://dadada.live/ru  «Да» — проект, открывающий малоизвестные страницы истории, культуры и традиции восточноевропейского еврейства.