Еврейские кладбища в послевоенном СССР: запустение и разруха

История еврейских захоронений и погребальных традиций уходит корнями в глубокую древность. Первые упоминания о них содержатся уже в Торе: в книге Берешит описывается, как Ицхак просит похоронить его в могиле отцов, устанавливается семидневный траур, а также рассказывается об установке первого надгробного памятника на могиле Рахили возле Вифлеема. Именно с этого момента берет начало традиция паломничества к местам захоронений.

Еврейские кладбища, известные на иврите как «бейт-альмин» (дом вечности), «бейт-хаим» (дом жизни) или «бейт-кварот» (дом могил), всегда играли особую роль в жизни общины. Их организация строго регламентировалась Талмудом и «Шулхан арухом» — авторитетным кодексом еврейского закона. Земля кладбища считалась святой, а все работы на ней допускалось проводить только вручную.

Особый интерес представляют надгробные памятники — «мацевот», которые по традиции устанавливались примерно через 12 месяцев после захоронения. Они могли быть изготовлены как из природных материалов (камень, дерево), так и из металла, и чаще всего имели прямоугольную форму.

Согласно иудейским законам, прах усопших должен навсегда оставаться в месте первоначального захоронения. Исключения делались только для переноса останков в Эрец-Исраэль, в семейную могилу, при переносе с нееврейского кладбища или при угрозе осквернения либо природного разрушения могил.

В советский период судьба еврейских кладбищ складывалась трагично. На многих из них царили запустение и разруха. Об этом, в частности, свидетельствует справка, подготовленная юрисконсультом Совета по делам религиозных культов при Совете министров СССР Пешехоновым. Она основывалась на докладах уполномоченных СДРК по областям РСФСР и УССР.

География разрушений была обширной. В Киеве старое еврейское кладбище использовалось для учебных занятий воинских подразделений, его каменная ограда была разобрана местным населением как строительный материал, а через территорию кладбища проложили дорогу. В Ульяновской области оба еврейских кладбища находились в исключительно запущенном состоянии, на них пасся скот.

В Умани из разрушенных надгробий были построены камнедробилка и складское помещение. В Тернопольской области – в Черткове, Збараже, Теребовле, Тернополе, Кременце и в селе Белобожница кладбища заросли сорняками, памятники и надгробия были разрушены, каменные ограды разбирались населением, а деревянные уже были полностью разобраны. На этих территориях беспрепятственно пасся крупный рогатый скот, овцы и козы.

В Черкассах еврейское кладбище превратили в свалку и устроили там кладбище для скота. При этом плохо захороненные трупы животных привлекали стаи бродячих собак. В Лубнах часть кладбища и вовсе распахали под огороды.

В справке особо отмечается жуткая ситуация с местами массовых захоронений жертв Холокоста: «Место массового расстрела советских граждан в «Бабьем яру» Киевской области не охраняется и используется под песчаный карьер, вследствие чего оказались вывалившимися несколько трупов расстрелянных. Осенними дождями размыты склоны. Трупы оголились. Уголовные элементы в поисках ценностей проводят раскопки».

Отмечается в справке и совсем уж необычный инцидент, происшедший в Саратове. «На могилу народного артиста СССР Слонова И.А. было решено поставить памятник, — докладывает Пешехонов. – Вместо того, чтобы такой памятник сделать, руководители местной власти решили выбрать лучший из имеющихся на кладбище. Таким памятником оказался памятник, поставленный на могиле жертв еврейского погрома 1905 года. В связи с тем, что дело получило широкую огласку, памятник был вновь водружен на старое место».

В некоторых местах заботу о кладбищах брали на себя религиозные общины. Так, в уманском Сухом Яру, где были расстреляны тысячи евреев, братская могила была приведена в порядок исключительно по инициативе и на средства местной еврейской общины. Община также занималась вопросами установки памятника, составляла проект и смету, собирала средства и материалы, в то время как городской совет полностью самоустранился от решения этих вопросов.

Показательно, что советские власти проявляли интерес к проблемам разрушенных кладбищ не из соображений сохранения культурного наследия или уважения к памяти умерших, а из-за опасений усиления влияния религиозных общин. Эта циничная позиция ярко проявилась в справке Пешехонова. С явным неодобрением он описывал случаи, когда еврейские общины брали на себя заботу о кладбищах: в Лубнах еврейское кладбище со всеми постройками было передано в распоряжение «некоему гражданину Гринбергу», в Иркутске община выделила Броннера и Хаскина, которые «монопольно совершали на кладбище все религиозные обряды», а Востряковским кладбищем в Москве управляла контора хоральной Московской синагоги.

В стремлении найти недостатки в деятельности религиозных организаций Пешехонов указывал, что передача кладбищ в их ведение якобы приводила к новым проблемам: общины устанавливали завышенные цены за захоронения и требовали «добровольные даяния». При этом полностью игнорировался тот факт, что именно бездействие государственных органов вынуждало общины брать на себя заботу о кладбищах и нести связанные с этим расходы. Такой подход наглядно демонстрирует лицемерие властей: сначала допустить разрушение кладбищ, а затем подвергать преследованиям тех, кто пытался их сохранить.

Фреди Ротман – для сайта J-Doc. На фото: заброшенное еврейское кладбище. Фото: Depositphotos.com