Этим утром оранжевый цвет не отпускал. Десятки тысяч людей стояли в тишине и просили прощения

У каждого из тысяч людей, заполнивших территорию Хевра Кадиша в Ришон-ле-Ционе, наверняка были другие планы на это утро. Но в их сердцах была одна обязанность – проводить в последний путь Шири Бибас и ее двух детей – Ариэля и Кфира. «Простите нас за то, что мы вас не защитили, что нас не было рядом – мы, еврейский народ. Простите», – закричала одна из женщин. Другие подхватили ее слова во второй, третий и четвертый раз. 

Каждый оттенок оранжевого цвета притягивал взгляд этим утром: отворот одежды в шкафу, стикер на машине, застрявшей в пробке, свежие цветы на вьющемся растении у дороги, рекламный щит над шоссе.

Оранжевый цвет заполнял утро и не отпускал. Волосы Регины, жительницы Ришон-ле-Циона, больше не рыжие. Но заметно, что когда-то были. Ее путь из дома на площадь у музея мог бы показаться нелегким для любого наблюдателя. Но для нее это не было вопросом.

«Нет выбора, – сказала она женщине, поддерживающей ее под руку, тоже с рыжими волосами. – Нужно быть здесь».

У каждого из тысяч людей, собравшихся у выхода из комплекса Хевра Кадиша в Ришон-ле-Ционе, были свои планы на это утро: собрать детей в школу, поспешить на встречу по работе. Но они пришли, потому что не могли иначе.

Потому что в сердцах мужчин и женщин, молодых и пожилых, светских, религиозных и ультраортодоксальных, собравшихся здесь, была лишь одна обязанность «быть здесь», как сказала Регина: проводить в последний путь Шири, Ариэля и Кфира Бибас, и просить прощения.

«Прости, Шири», – закричала одна из женщин, когда первый катафалк проезжал через толпу. «Прости, Шири,» – подхватили другие во второй, третий и четвертый раз. «Простите нас за то, что мы вас не защитили, что нас не было рядом – мы, еврейский народ», – продолжила женщина, говорившая от имени всех.

Сотни флагов Израиля переплелись с сотнями оранжевых флагов – в память о матери и ее двух детях. Слезы смешались с пением «Ха-Тиква». «Простите, что мы не спасли вас,» – прошептала про себя пожилая женщина в оранжевом пальто, когда мимо проезжал второй катафалк.

Величайшая сила этого собрания заключалась именно в тишине. Здесь никто не нуждался в подробностях этого убийства и не стремился участвовать в коллективной демонстрации потрясения, чтобы ощутить, как его сердце сжимается от боли.

Возможно, наоборот. Возможно, все искали эти долгие минуты тишины. Без слов, в этот раз, без криков.

В сегодняшнем Израиле тишина вдруг стала необходимой, ценной, редкой.

До 7 октября семья Бибас жила в уединении: второе поколение в кибуце Нир-Оз, третье поколение начинало свой путь. Теперь от нее остался только Ярден, отец, освобожденный из плена, окруженный родственниками. Трагедия, которая унесла жизни и разрушила их дом, лишила семью Бибас также права на частную жизнь. В СМИ, в социальных сетях, в официальных речах премьер-министра. Возможно, этим утром, в этой тишине, общество начало просить прощения и за это.

«Ярден извиняется, что не может выйти и обнять каждого из вас», – передала семья после того, как катафалки проехали по дороге на кладбище в поселении Цохар. «Мы надеемся на день, когда сможем снова собраться в моменты радости, а не скорби.»

Через полчаса вся толпа разошлась. Без слов, без криков. В тишине.

Ран Шимони, “ХаАрец”

Фото: AP Photo Ariel Schalit ∇