«Если я сегодня выставлю свою квартиру на продажу, ее никто не купит»

Около шести лет назад Михаль Лагзиэль переехала из Рамлы в Ашкелон – город, который чаще других подвергается бомбардировкам во время нынешней войны.

Михаль поселилась в районе Шимшон, где и живет со своей собакой. Этот старый район, расположенный на юго-западе города, разделен на пять кварталов и считается самым большим в городе: в нем проживают 40 тысяч человек, около трети жителей Ашкелона. Обычно этот район полон жизни, но во многих квартирах тут нет защитных помещений, а в домах – бомбоубежищ. Сегодня большинство жителей отсюда уехали. «Меня бесит разница в инвестициях в новый район по сравнению с Шимшоном, который находится в пяти минутах ходьбы», – говорит Лагзиэль.

– Как тут живется в обычные дни?

– Это оживленный район. Все находится в нескольких минутах ходьбы: больница, магазины, супермаркет, почта. Шимшон расположен неподалеку от торгового центра и больницы «Барзилай», и здесь есть два общественных центра (МАТНАС). Морская набережная – тоже в нескольких минутах ходьбы, там множество развлекательных заведений. Улицы тенистые и зеленые по сравнению с остальной частью города, есть парк. Большинство жителей – пожилые люди, здесь сохранилась атмосфера «как когда-то». Соседи здороваются друг с другом на улице. Основная проблема в том, что тут не хватает «мамадов» и бомбоубежищ.

• Читайте также:
• Рынок аренды меняется: из Тель-Авива уезжают, а вот Беэр-Шева на коне
• Купившим новую квартиру, но еще не продавшим старую, предоставят дополнительное время для продажи
• Дышавший на ладан рынок ипотеки в Израиле умер в октябре

– В каком состоянии ваш район сегодня?

– Он мертв. Почти все закрыто, большинство жителей уехали. Магазины закрыты, за исключением супермаркета и пиццерии, закрыты и магазины в соседнем торговом центре, за исключением филиала «Суперфарма». Это как Судный день, который длится уже месяц и никак не закончится. Моей дочери, которая живет в соседнем районе, пришлось с тремя детьми покинуть квартиру – в ее дом попала ракета. Ни один муниципальный чиновник не проверил, что с ней происходит. В ее квартире нет защитного помещения, а бомбоубежища нет ни в шаговой доступности, ни самом в доме – как и в большинстве тутошних домов.

– И вам ничего не предложили?

– Муниципалитет предложил нам переехать в школу, где есть бомбоубежище. Но я не могу туда переехать, потому что моя дочь на восьмом месяце беременности и ей трудно спать на полу. Кроме того, я знаю эту школу, она непригодна для проживания – там даже душа нет. У меня есть 90-летняя соседка, которая находится там одна, спит на раскладушке, получает еду – разогретые пайки. У меня сердце за нее болит.

– Какой же выход нашли вы?

– Сейчас мы живет в квартире семьи, уехавшей в Эйлат, – дом находится в новом районе, и в квартире есть «мамад». Но через несколько дней нам придется выехать, а другого решения у нас нет. Мы звоним в муниципалитет, но они не отвечают.

Моя восьмилетняя внучка не хочет выходить из защитной комнаты. Сидит там с наушниками, напялила на себя кучу одежды. Мы позвонили в Службу социального обеспечения, и они предложили ей поговорить с психологом в Zoom, но она не желает ни с кем разговаривать.

Меня это просто бесит – разница в инвестициях в новый район по сравнению с Шимшоном, который находится от него в пяти минутах ходьбы. Мэр сказал, что мы будем получать грант в размере 200 шекелей в день на взрослого и 100 шекелей на ребенка. И что мне делать? Где я буду жить с этой суммой?

– Останетесь ли вы здесь после войны?

– Здесь нужны «мамады» и гораздо больше бомбоубежищ. Но я все равно планирую вернуться. У меня в квартире нет защитного помещения, но это все равно мой дом. И надо быть реалистами: если я сегодня выставлю свою квартиру на продажу, ее никто не купит, потому что в ней нет «мамада». Я вижу, что те, кто может, уезжают из этого района. У живущих в квартирах от «Амидара» нет выбора, и потому они останутся.

Оснат Нир, TheMarker. На фото: Михаль Лагзиэль. Фото: Илан Асаяг √