Эмилия Кабакова: «Это происходит не только в России. Диктатура стала тенденцией»

Выставка Ильи и Эмилии Кабаковых «Завтра мы полетим» в Тель-Авивском художественном музее – сочетание грубой реальности и фантазии, характерных для двух художников и диалога между ними. На выставке представлены инсталляции супругов и большие картины Ильи, написанные маслом. Кабаковская вселенная заставляет зрителя погрузиться в воображаемую реальность. Илья Кабаков умер в конце весны прошлого года на 89-м году жизни; это первый показ его работ после его смерти.

Ключевое произведение выставки – антиутопия «Полет», одна из последних картин Кабакова. Люди летят над пейзажем, который нельзя назвать ни городом, ни деревней. Смелые орнаменты и приглушенные цвета заимствованы из повседневной советской жизни – знакомый мотив Кабакова. В «Полете» мы видим место, лишенное стиля. Парящие вверху люди, возможно, пытаются спастись, некоторые держатся за самолет времен Второй мировой войны. Они летят навстречу человеческой суматохе, в которую для пущей убедительности добавлено несколько животных.

Искусствовед Мэтью Джесси Джексон считает, что картина позволяет рассматривать Советский Союз как источник уникальной утопической энергии. Сегодня многие могут воспринять исчезновение СССР как гибель культуры, мечтавшей о лучшем мире, даже если ей не удалось его достичь. Этот пагубный разрыв между желанием и реальностью и является движущей силой произведения. 

В экспозицию включены произведения с ярко выраженным советским колоритом. Директива Сталина в начале 1930-х годов ограничила советское искусство социалистическим реализмом. Произведения должны были нести оптимизм и изображать достижения пролетарской жизни. 

 

View this post on Instagram

 

A post shared by מוזיאון תל אביב לאמנות (@telavivmuseumofart)

«В своих ранних картинах Кабаков использовал этот формальный стиль в ироническом ключе, а критика подразумевалась в подрывных нюансах, основанных на глубоком знакомстве с загадками жизни в Советском Союзе, – говорит куратор выставки Кабаковых в Тель-Авивском музее Шахар Молчо. – Эти картины в значительной степени были призваны вызвать критику в среде московской интеллигенции, а не продемонстрировать мастерство». 

• Читайте также:
• Выставка «Домой»: новый взгляд на жизнь и творчество легендарной Ярдены Арази
• Тель-Авивский музей отменил мероприятие с Christie’s после скандального аукциона
• Еврейская Одесса и рейс «Руслана»: на новой выставке в музее АНУ
•  «Плохие евреи» и хорошие книги на форуме «СловоНово»

Илья Кабаков родился в еврейской семье в 1933 году, во время Второй мировой войны вместе с матерью эвакуировался в Самарканд (Узбекистан). Учился в Ленинградском институте живописи, скульптуры и архитектуры. В 1953 году он начал рисовать для детских книг. В Москве он работал художником-графиком, продолжая иллюстрировать детские книги, при этом вел вторую жизнь как более серьезный художник. Чердак в центре Москвы на два десятилетия стал его мастерской – и эпицентром московского андеграундного художественного движения, а Кабаков – одной из ключевых его фигур. 

В 1978 году о его творчестве узнал Запад, когда парижский журнал «А-Я» опубликовал обзор новых тенденций в русском андеграунде. В 1985 году Кабаков впервые выставил свои работы на Западе. Через год работы Кабакова были показаны во Франции и Германии. В 1987 году 54-летний Кабаков впервые покинул Советский Союз и больше никогда не жил в России. 

Переезд в США, связь Ильи с Эмилией и падение «железного занавеса» коренным образом изменили его творчество. Илья перешел от интеллектуального послания, адресованного бывшим советским гражданам, к эмоциональному призыву, ориентированному на новую аудиторию на Западе. Необходимость сделать свои картины доступными для аудитории, не знакомой с советским культурным менталитетом, требовала иного.

В 1992 году Илья с Эмилией поженились и стали самыми известными художниками – выходцами из бывшего Советского Союза. Выставлялись в Нью-Йорке, Париже, Вашингтоне и других городах. На Венецианскую биеннале 1993 года привезли свою инсталляцию «Красный павильон». В Израиле их работы уже показывали на групповых выставках, но нынешняя выставка – персональная. 

Эмилия Кабакова родилась в 1945 году. В три года она научилась играть на фортепиано и стала талантливым музыкантом. В 70-е годы эмигрировала в Израиль, а вскоре переехала в США, чтобы продолжить карьеру пианистки. 

Путь Эмилии Кабаковой в искусство был извилистым. «Когда я иммигрировала в США, то обнаружила, что музыка не прокормит, если ты не уже известный музыкант. Поэтому мне пришлось сменить профессию и стать антикваром. В какой-то момент я занялась современным искусством – работала куратором и консультантом – еще до того, как встретила Илью. Я никогда не рисовала, но хорошо разбиралась в инсталляционном дизайне. Иногда мне приходила в голову идея, и я рассказывала ее Илье. Он говорил, что это невозможно, но через полчаса выходил из своей студии со всеми планами. Возникла совместная работа, но мое имя поначалу не фигурировало. Илья хотел поставить мое имя на нашей совместной работе, но я еще не чувствовала себя художником. Я чувствовала себя скорее музыкантом. Я все еще считала тогда, что художнику нужно профессиональное образование».

«Мы начали включать в инсталляции музыку, которую выбирала я, и я считала это обучением. Старалась не давать советов, потому что работала с художниками и знала, как опасно советовать, особенно если это твой муж. Но я была партнером в этой концепции. Начиная примерно с 1997 года мы всегда ставили оба имени».

Эмилия поддерживает связь с друзьями и художниками из России и Украины и не беспокоится о будущем российского искусства. «Оно просто превратится в подпольное искусство, как это было в 60-е годы, – говорит она. – Диктатура Владимира Путина не уникальна. Подобное происходит во всем мире. Мы видим и Трампа, и события в Китае, в Израиле. Диктатура стала трендом. Диктаторы остаются у власти благодаря пропаганде. Вы знаете, какая у нее сила? Если постоянно кормить людей ложью, то в конце концов они начинают принимать эту ложь за правду». 

«Я не осуждаю людей, которые предпочитают оставаться в этих странах. Для этого много причин: семья, страх перед неизвестностью и т. д. Я уехала, потому что хотела свободы для себя и своих детей и была готова пожертвовать чем-то, чтобы получить желаемое. Есть страны, где слушают, когда ты что-то говоришь, а есть страны, где тебя за это убивают». 

В то же время Кабакова против того крыла протеста, которое наносит ущерб искусству: «Я считаю, что протестующие, обливающие краской произведения искусства в музеях, должны сидеть в тюрьме. Нам повезло, что с нашими работами такого не произошло. К искусству нужно относиться с уважением. Это то, что делает нас людьми. Эти протестующие выбирают самое безопасное место для своего протеста, потому что им ничего не угрожает. Почему они не идут на автозаправочные станции, заводы или электростанции? Потому что их там арестуют или изобьют». 

Несмотря утверждение Эмилии, что деньги никогда не были целью, она признает, что продажа их работ – непростая задача. «Мы никогда не считались коммерческими художниками, но денег на жизнь нам хватало, – говорит она. – Для нас важно, чтобы люди видели наше искусство и понимали его».

Наама Риба, «ХаАрец», Н.Б. AP Photo/Alexander Zemlianichenko √