Два года спустя после резни я оглядываюсь назад и хватаюсь за голову

В прошлую пятницу, неделю назад, как раз в тот момент, когда премьер-министр Биньямин Нетаниягу начинал свою речь на Генеральной Ассамблее ООН, в социальных сетях появилось видео из больницы Шифа в Газе. Брат и сестра, не старше десяти лет, сидят на кровати. Оба ранены и плачут, покрытые пылью, из них течёт кровь, оставляя красные полосы на их серых лицах. Девочка, младше брата, привлекает его внимание и показывает рану у себя на ноге. Но он уже не способен выполнять роль старшего брата. «Куда ушла мама?» — спрашивает он у сестры и разражается рыданиями. Незнакомый взрослый пытается разговорить его, предложить утешение, но он отказывается утешаться.

Ещё до того, как Нетаниягу закончил свою речь о том, что страны мира не признают Израиль «маяком прогресса», было опубликовано ещё одно видео: ступня, торчащая из-под завалов здания. Люди тянут её и вытаскивают тело маленькой девочки, покрытое пылью и кровью. Минуты спустя, когда слабые аплодисменты израильской делегации смолкли, появилось третье видео: на нём двое детей. Они стоят на втором этаже здания, фасад которого был разрушен в результате бомбардировки несколькими минутами ранее, и зовут на помощь. Они горько плачут, умоляя людей внизу их спасти. Их мать всё ещё жива, но остаётся под завалами. В ту пятницу не было ничего особенного. Просто ещё один день в Газе.

Where’s my mom‼️#GazaGenocide‌
26.09.2025 pic.twitter.com/Q1HkkpqpSk

— Gaza Notifications (@gazanotice) September 26, 2025

Нетаниягу и его провальное правительство несут ответственность за две самые страшные катастрофы в истории Государства Израиль: резню 7 октября и израильскую реакцию на резню 7 октября. В первой катастрофе были убиты и погибли около 1200 человек, были похищены женщины и дети, были совершены страшные преступления против человечности. Во второй катастрофе мы убили десятки тысяч гражданских, стали причиной смерти заложников, обрушили разруху на целый регион, спровоцировали массовый голод и совершили бесчисленные военные преступления и преступления против человечности.

Первая катастрофа вызвала травму, эхо которой будет ощущаться ещё десятилетиями. Но вторая катастрофа разрушила сами основы, на которых было построено Государство Израиль — международную легитимность, политические и экономические связи с западным миром и внутреннюю солидарность израильского общества.

Вторая катастрофа всё больше и больше приводит людей и организации по всему миру к стремлению отдалиться от преступлений и от преступников, стоящих за ними. Это происходит уже сейчас и продолжится в будущем: бойкоты, санкции, отвращение и презрение ко всему, что символизирует Государство Израиль. В экономике и в академическом мире, в культуре и в спорте. На «Евровидении», в Лиге чемпионов, на конференциях, на фестивалях — на любой и каждой площадке международного сообщества.

И как в мире, так и в Израиле: чем больше будет раскрываться правда и общество осознает весь ужас в его полной тяжести, тем больше израильтян будут стремиться отдалиться от преступлений. Уже сегодня многие отказываются принимать в них участие, эмигрируют и стыдятся своей идентичности.

Но всё это лишь края катастрофы, приложения к ней. Подлинная катастрофа — это реальная смерть десятков тысяч людей: под завалами, от пуль, выпущенных в них солдатами, пока они ждали еду, от медленной гибели от голода в больницах. Это множество жизней, которые были оборваны, массы людей, оставшихся калеками, беженцы, чьё тело скитается днём, а сон — ночью. Это чудовищные страдания, сопровождаемые трауром, ранениями, травмой. И целые города, стёртые с лица земли, превратившиеся в груды обломков и пыли.

На трибуне ООН Нетаниягу позаботился подчеркнуть, что он не единственный, кто несёт ответственность. Это, конечно, было сказано в контексте израильского противодействия созданию палестинского государства, но послание было ясно — я не единственный, кого винят за вторую катастрофу: «Я хочу, чтобы вы поняли ещё кое-что, и я говорю это не только от своего имени или от имени моего правительства… это не маргинальная группа, это не экстремист — премьер-министр и не кто-то, кого держат в заложниках правые экстремистские партии. Моё сопротивление палестинскому государству — это политика народа Израиля».

Это была чистая правда в речи, полной лжи и полуправды. Эту истину предвидел историк Адам Раз, который в начале войны писал о формировании «преступного сообщества». Он предсказал, как израильтяне объединятся вокруг общего преступления и как лидеры проследят за тем, чтобы все мы в этом участвовали. «Существует политический тип, чья политика — превращать израильтян в преступников», — писал Раз. Я тоже часть израильского преступного сообщества.

Журналист New York Times Эзра Кляйн ещё в конце октября 2023 года предупреждал нас и пытался извлечь уроки из нападений 11 сентября. «Страх после атаки свёл нас с ума, — тогда сказал Кляйн, — и потому мы ограничили наши свободы, вторглись в Афганистан, вторглись в Ирак. Наша реакция привела к гибели сотен тысяч невинных людей. Наша реакция сделала нас слабее, беднее и ненавидимыми во всём мире. 11 сентября создало политическую структуру, которая позволяет совершать безобразно жестокие и глупые вещи, и мы до сих пор платим за это цену».

Вскоре после этого, 1 ноября, я перевёл и опубликовал это предупреждение в твиттере. Тогда было достаточно оснований думать, что мы движемся к совершению военных преступлений, но мне в голову не приходило, что мы упадём в такую глубокую бездну. В первые дни войны я сказал жене, что это будет ужасно, и, вероятно, погибнут 10 тысяч человек до её окончания. Мне не приходило в голову, что Израиль приведёт к смерти 100 тысяч человек. Так же, как ЦАХАЛ и ШАБАК прозевали сигналы тревоги перед первой катастрофой, так и мы пропустили предвестники второй катастрофы. До 7 октября мы неправильно оценили намерения другой стороны. После 7 октября мы неправильно оценили намерения своей стороны.

В чём объяснение нашей жестокости и равнодушия? Часть причины, без сомнения, связана с травмой, которую вызвала резня. Нападение ХАМАСа было настолько свирепым и ужасным, что как будто оправдывает всё. Я могу это понять.

8 октября 2023 года я приехал в дом семьи Эдри в Офаким. Было утро, и волонтёры грузили на пикап тела террористов и ехали на ближайшую улицу, чтобы забрать ещё одно тело. Потом я поехал в больницу Сорока и встретил десятки испуганных родственников, пребывающих в неизвестности относительно судьбы своих близких. Оттуда я поехал к перекрёстку Реим и наткнулся на трупы у обочины. Я вошёл в убежище, стоявшее на перекрёстке и превратившееся в ловушку смерти. До сих пор я могу представить запах крови, который висел в воздухе. И от перекрёстка Реим — к стоянке, где проходила вечеринка «Нова». По дороге — сгоревшие машины, тела террористов, брошенные вещи, документы, телефоны, спальные мешки, ошеломлённые солдаты, раздающие противоречивые приказы, и тяжёлый запах горелого пластика.

В последующие дни я побывал на всех местах массового убийства. Запах трупов и дыма сопровождал меня повсюду. Потом я поехал в Эйлат встретиться с выжившими из Нир Оз. Мы сидели, фотограф Оливье Фитуси и я, часами в роскошном лобби или у бассейна и слушали истории, которые невозможно было вообразить. Эйтан Куньо рассказывал, как прощался со своими дочерьми, когда «мамад» заполнился дымом и девочки уже потеряли сознание, и как они были спасены в последнюю минуту благодаря героизму Эрана Смилянски и Бени Авиталь, членов группы быстрого реагирования.

Нир Адир рассказывал, как выжил в домашнем убежище – «мамаде» с двумя маленькими дочерьми. Оба они были счастливчиками в своих семьях — два брата Эйтана, Ариэль и Давид, были похищены и до сих пор удерживаются в плену. Брат Нира, Тамир, погиб в бою за кибуц, и его тело всё ещё находится у ХАМАСа.

Ещё одно объяснение брутальности Израиля в Газе связано с тем, что травма 7 октября не закрыта, и есть те, кто её подпитывает. Отказ вернуть заложников — один из примеров. Интенсивная фиксация СМИ на событиях того дня — ещё один пример. Это внимание, конечно, объяснимо — я сам написал десятки статей о резне, — пока к нему прилагалось внимание к тому, что происходит в Газе, к огромной цене, которую платят жители сектора. Пока не происходит полного погружения в прошлое, создавая искажённую картину настоящего. Для израильтян солнце, взошедшее 7 октября, ещё не зашло. Этот день продолжается, и соответственно продолжается месть. Тот факт, что с тех пор мы убили почти 20 тысяч детей, ничего не меняет.

Но нельзя всё сваливать на 7 октября. В конце концов, этот день лишь выпустил демонов, которые уже были там раньше, взращённых десятилетиями радикализации, религиозного насаждения, дегуманизации, шовинизма и милитаризма. Предвестников хватало: равнодушие, с которым воспринимался террор поселенцев на Западном берегу, насилие армии и полиции против палестинцев на Западном берегу и в Иерусалиме, высказывания министров и членов кнессета, которые по европейским стандартам находятся глубоко в неонацистском спектре.

Всё это было предвестными сигналами, и весть действительно пришла — и быстро. Фактически вторая катастрофа началась сразу после первой, уже 8 октября. Пока я шёл среди трупов на стоянке в Реим, я слышал, как ВВС начали брутальную атаку. Связь между бомбардировками и безопасностью на границах или спасением заложников была слабой уже тогда. Целью было вернуть уверенность самим себе — ЦАХАЛу и израильтянам, затушевать первую катастрофу и отомстить. Под давлением премьер-министра и при поддержке систем искусственного интеллекта для выявления целей были открыты врата ада, как любили выражаться министры. Израиль тогда убивал сотни гражданских ежедневно. К концу месяца число погибших превысило 8000.

Признаюсь честно: тогда я был сосредоточен на других вещах. Я много раз возвращался на места резни, брал интервью у десятков выживших и бойцов и публиковал длинный ряд материалов о 7 октября. Мы радовались вместе с жителями Нир Оз освобождению заложников в первой сделке, скорбели вместе с ними по погибшим, которых идентифицировали день за днём. А тем временем ЦАХАЛ продолжал наступление, и число погибших стремительно росло: более 15 тысяч к концу ноября.

Только летом 2024 года, когда число погибших достигло 40 тысяч, когда уничтожение Рафиаха было в самом разгаре, когда полтора миллиона перемещённых лиц жили в палатках на берегу моря, когда голод и болезни распространились по всему сектору, — только тогда до меня дошло осознание, что в Газе происходит нечто чудовищное в исторических масштабах, нечто, что будет определять нашу жизнь отныне и впредь. Я сидел и смотрел запись за записью того, что происходило в секторе. Я видел детей с оторванными конечностями, потрясённых выживших, бродячих собак, пожиравших человеческую плоть, рушащиеся здания, раненых, залитых собственной кровью, пациентов, уложенных на пол. Я видел человеческие страдания всех видов, во всех формах, какие только можно вообразить.

Видео из Газы можно разделить на два вида — серые и красные. Источник серого — в пыли, образующейся от разрушения бетона и кирпича в бомбардируемых зданиях. Серый цвет господствовал в Газе ещё до войны, но он смешивался с белыми оттенками крыш и теплиц, с чёрными оттенками дорог и солнечных панелей, с зелёными оттенками садов и деревьев на улицах. С начала войны всё стало серым. Этот серый можно увидеть даже из космоса, на спутниковых снимках. Он покрывает лица раненых, выживших. Это цвет мёртвых и цвет живых.

Источник красного — в крови. Он выступает из оторванных конечностей, окрашивает одежду и саваны, сияет на халатах и перчатках врачей. Серые видео фиксируют пейзаж, разрушение, облака пыли. Красные видео фиксируют ужасы в приёмных отделениях и на тротуарах, в секунды после ударов.

После погужения в эти видео я начал разговаривать с людьми в Газе. Сначала с сотрудниками ООН и работниками гуманитарных организаций, затем с врачами и жителями, а также с солдатами. Доктор Фируз Сидахва рассказал об отделении для умирающих детей, куда направляют тех, у кого нет шансов выжить в условиях больниц сектора. Они лежат там и ждут смерти. Доктор Мими Сейд рассказала о Сами, восьмилетнем мальчике, челюсть которого была выбита взрывом, а старший брат нёс его на руках в больницу. Анас Арафат терпеливо передал мне имена и фотографии всех 12 членов своей семьи, похороненных под завалами, в то время, как как ЦАХАЛ не позволял их извлечь, несмотря на то, что его золовка оставалась в живых ещё сутки после бомбардировки.

Доктор Аз ад-Дин Шахаб написал мне: «Израильские чиновники называют нас человекообразными животными. Они не покажут вам мать, кипятящую воду из чечевицы для своего ребёнка. Они не покажут мужчину, сжигающего свои книги не потому, что он ненавидит знания, а потому что его дети умирают от голода. Они не покажут врача, которого застрелили, когда он пытался достать еду, потому что считал, что голод смертельнее пули». Доктор Ахмад аль-Фара показал мне, что происходит с младенцем, которого мать кормит разбавленным раствором без белка и витаминов после того, как её грудное молоко иссякло из-за голода.

И есть числа. Часы напролёт я вглядывался в бесконечный список имён министерства здравоохранения Газы. Первое имя — Мухаммад аль-Марнах, умерший в день своего рождения. Так же семь следующих младенцев в списке. Следующие 930 имён — это младенцы, умершие до того, как им исполнился год. Я много занимался математикой смерти: какова доля погибших от общей численности населения? (3%). Как это по сравнению с другими войнами? (почти не сопоставимо). Какова доля детей среди погибших? (30%). Как это по сравнению с долей детей, погибших в Израиле 7 октября? (в десять раз выше. Есть частичные объяснения этой разницы: высокий процент детей в секторе и то, что детей не было на «Нова» и на базах). 36 израильских детей были убиты в тот день, ещё двое (Ариэль и Кфир Бибас) были убиты позже. В Газе число — 18 430.

В январе, во время прекращения огня, я поверил, что моя миссия в Газе завершилась. Что скоро я смогу вернуться к написанию статей о Иерусалиме и климатическом кризисе. Я открыл TikTok и подсел на видео, где жители сектора возвращаются домой, убирают завалы и снимают себя, как они пьют чай в том, что осталось от их дома. Я даже написал, что после всех страданий, которые я увидел, я радуюсь за выживших жителей Газы. Эта фраза вывела людей из себя. Сотни пользователей не поленились проклясть меня и пожелать мне смерти разными способами. Это была ещё одна сигнальная лампочка: месть не пришла к удовлетворению. Новый виток преступлений на пороге.

2 марта правительство Израиля решило морить голодом жителей Газы. Через две недели ВВС начали наносить первые удары новой военной операции. В ту ночь погибли 300 женщин и детей. В последующие недели убийства, разрушения и голод продолжались и усиливались. В конце июля началась ежедневная смертность от голода. В сентябре ЦАХАЛ приступил к изгнанию миллиона человек из города Газа и делал то же самое, что и в других городах: бомбил, убивал и сравнивал с землёй целые кварталы. Прошло два года, а министр обороны всё ещё наслаждается обрушением башен. Месть в самом разгаре.

В день речи Нетаниягу общее число погибших в результате израильских ударов составляло 65 427. Реальное число погибших — включая пропавших без вести, похороненных наспех и избыточную смертность из-за обстоятельств — по оценкам экспертов превышает 100 тысяч. Ещё 170 тысяч получили ранения. И каждый день убийства продолжаются.

Две недели назад я вернулся в Нир Оз. Два года после резни, и кажется, место начинает оживать. У входа в кибуц строится новый квартал, на другой стороне группа рабочих ремонтирует здания, часть сгоревших домов уже снесена, а по дорожкам здесь и там ходят люди. Возле одного из домов кто-то повесил бельё.

Мы смотрели в сторону другой стороны границы, туда, где когда-то находились восточные пригороды Хан-Юниса. Перед нами открывались груды за грудами разрушенных строений и строительного мусора. Время от времени воздух сотрясал взрыв снаряда. Когда уберут эти завалы? Когда, если вообще, начнётся восстановление Газы? Когда она будет отстроена заново? Две катастрофы, которые с нами случились, переплетены друг с другом. Для большинства израильтян это прозвучит абсурдно, даже предательски, но сегодня мне это ясно как никогда: кибуц Нир Оз и всё Государство Израиль не восстановятся до тех пор, пока не восстановится Газа.

Нир Хасон, «ХаАрец», М.Р. На фото: жители Газы пешком и на автомобилях покидают город. AP Photo Abdel Kareem Hana