Допустил ли БАГАЦ политическое влияние на ход расследований?

Постановление БАГАЦ действительно отменило назначение Ашерa Куле наблюдателем за расследованием, но впервые позволяет министру юстиции выбрать государственного служащего, который будет сопровождать конкретное уголовное расследование. Этот шаг, хотя и определен как редкое исключение, вызывает опасения, что он может открыть дверь для политического влияния на независимость прокуратуры в будущем.

Постановление, вынесенное по делу расследования высокопоставленных сотрудников военной прокуратуры, является драматическим. Судьи единогласно решили отменить решение министра юстиции назначить комиссара по жалобам на судей, судью (в отставке) Ашера Куле, сопровождающим расследование и осуществляющим надзор над ним. Они также впервые постановили позволить министру юстиции самому определить, какой государственный служащий займет это место. Позволяет ли БАГАЦ таким образом политическое влияние на ход расследований?

Начнем с обстоятельств: речь идет о беспрецедентном расследовании тяжких подозрений в отношении руководства военной прокуратуры. Ясно, что требуется глубокое и независимое расследование. Кроме того, согласно заключению юридического советника Минюста, юридический советник правительства заявила, что не может заниматься этим делом: хотя она не является подозреваемой, ей, возможно, придется давать показания. То же касается и других высокопоставленных чиновников в системе юридического сопровождения правительства и в прокуратуре.

В этих обстоятельствах суд сформулировал важный вывод: он подчеркнул принцип независимости системы уголовного преследования. Суд также объяснил, что правило, вытекающее из этого принципа, заключается в отсутствии места для вмешательства политических фигур в конкретные уголовные расследования. Это важный вывод, особенно на фоне политического давления на расследования, которое мы наблюдали в последние годы, например со стороны министра национальной безопасности.

Суд также поступил правильно, указав на незаконность попытки министра юстиции назначить главу комиссии по жалобам на судей, поскольку закон прямо запрещает главе комиссии занимать любую другую должность.

Проблема в том, что суд допустил исключение — «в редчайшем из редких случаев», как выразилась судья Вильнер, — от правила, исключающего вмешательство политических фигур в конкретные уголовные расследования. То есть суд впервые позволил министру юстиции выбрать государственного служащего, которому будет передана полномочия юрсоветника правительства по сопровождению конкретного расследования — что-то вроде модели «специального прокурора», назначаемого министром юстиции.

Да, суд поступил правильно, уточнив, что как правило передача таких полномочий должна осуществляться представителю юридического отдела правительства или прокуратуры. Также суд установил четкие ограничения на отклонение от этого правила:

1. Делать исключение можно только при наличии четко обоснованной необходимости.

2. Полномочия должны быть переданы «высокопоставленному государственному служащему, выдающемуся юристу, чья профессиональная деятельность — в прошлом или настоящем — связана с осуществлением полномочий в сфере уголовного преследования или расследований».

3. Нельзя передавать полномочия служащему с политической принадлежностью — ни в прошлом, ни в настоящем.

4. Нельзя использовать эти полномочия, если объект расследования — политическая фигура.

Однако и само создание исключения, и предоставление министру права применить его в нынешних обстоятельствах — весьма проблематичные решения. Их смысл в том, что политические фигуры, которые захотят вмешаться в будущие расследования, теперь будут точно знать, какие условия позволяют им это сделать. Это фактически приглашение подавать ложные жалобы на работников прокуратуры, чтобы вызвать политическое вмешательство под предлогом «конфликта интересов».

И даже сейчас важно спросить: действительно ли не нашлось ни одного окружного прокурора, который мог бы сопровождать расследование? Предположение, что окружной прокурор не может сопровождать расследование, в котором никто из прокуратуры не подозревается, — опасный прецедент и еще один .стимул подавать ложные жалобы.

Выбор судом модели «специального прокурора», назначаемого министром, также переносит с собой ее недостатки: такой назначенный фигурант может быть склонен стремиться к обвинению «любой ценой» в единственном деле, порученном ему, вместо того чтобы добиваться лишь осуждения виновного и установления истины. Это рецепт неравномерного применения закона.

В итоге разрешение суда позволить министру юстиции выбирать государственного служащего, которому будет передано полномочие юридического советника, может пробить брешь в защите независимости прокуратуры от политического вмешательства — как сейчас, так и в будущем.

Гай Лурье, научный сотрудник Израильского института демократии, Walla

Фото: Оливье Фитусси