Для Ирана и Трампа ядерное соглашение — это решение войны

Высшее военное командование Ирана, часть которого была спешно назначена на посты после ликвидации ряда высокопоставленных командиров, пытается адаптировать заранее подготовленные планы к развитию событий, диктуемому войной. Однако Иран не отказался от дипломатических каналов. По указанию верховного лидера Али Хаменеи, министр иностранных дел Аббас Аракчи ведет дипломатию с целью остановить войну и создать международную коалицию, которая окажет давление на Израиль с требованием прекратить то, что уже называется «войной городов» — термин, хорошо знакомый Ирану со времен войны с Ираком.

«Иран не хочет, чтобы его конфликт с Израилем распространился на соседние страны, если только ситуация не вынудит к этому… Наша реакция — это самооборона, она абсолютно легитимна, и атаки на Израиль прекратятся, когда Израиль остановит свою военную кампанию против исламской республики», — изложил он позицию Ирана на встрече с иностранными дипломатами.

Сегодняшняя риторика Аракчи заметно отличается от прежней бравады иранского военного и политического руководства, которое ранее угрожало неизбежным уничтожением Израиля в случае нападения.

Новая линия позиционирует Иран как государство, готовое к сотрудничеству, к выработке дипломатического решения и, прежде всего, как страну, подвергшуюся нападению без какой-либо провокации с ее стороны. Одновременно Аракчи не скрывает угрозу, которой опасаются страны региона — прежде всего государства Персидского залива — и которая может серьезно повлиять также на европейские страны и мировую экономику. В интересах достижения дипломатического выхода, который приведет к прекращению огня, Иран готов «на любое соглашение, направленное на то, чтобы гарантировать, что у Ирана не будет ядерного оружия. Но мы не примем соглашение, которое лишит Иран его ядерных прав», — заявил Аракчи на встрече.

Термин «ядерные права» остается камнем преткновения, мешающим подписанию соглашения, поскольку Иран утверждает, что обогащение урана на его территории является неотъемлемой частью его законных прав как страны, подписавшей Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и ядерную сделку, а также как суверенного государства, имеющего право развивать атомную промышленность «в мирных целях».

Однако если в начале раундов переговоров между Ираном и США этот вопрос вызывал разногласия даже внутри Белого дома, то позже Трамп ясно дал понять: Ирану не будет позволено обогащать уран на своей территории. Возможно, расплывчатая формулировка, использованная Аракчи, призвана продемонстрировать готовность к компромиссу по этому пункту, тем более что он упомянул: Иран подготовился представить свой ответ американской делегации на раунде переговоров в пятницу, который должен был пройти в Омане.

Позиция, согласно которой шанс быстро достичь ядерного соглашения все еще существует и остается актуальным, отражена также в заявлениях Трампа. После того как он предостерег Иран от нападений на силы и объекты США, он добавил: «Мы можем легко заключить соглашение между Ираном и Израилем и завершить этот конфликт». Интересно, что Трамп говорит о соглашении между Израилем и Ираном, а не между собой и Ираном. Вероятно, это не случайная оговорка. Судя по всему, США и Иран находятся на одном уровне понимания: ядерное соглашение — это путь к прекращению военных действий. Это означает, что если Иран подпишет такое соглашение, Трамп «обеспечит» то, что Израиль будет его соблюдать, даже если Биньямин Нетаниягу ранее заявлял, что Израиль не будет связан этим соглашением и будет действовать в одиночку, «даже голыми руками», чтобы защитить себя.

Если Иран интерпретирует слова Трампа как обязательство по обеспечению соглашения и гарантию его выполнения, это на данный момент — важнейший дипломатический «актив», если он захочет его реализовать. Слова Аракчи, произнесенные на третий день войны и после тяжелых ударов, которые получила его страна, по крайней мере свидетельствуют о том, что базовая концепция Хаменеи, который одобрил переговоры по ядерному соглашению, не изменилась. Несмотря на заявление Ирана о том, что США якобы знали и координировали действия, «и у нас есть доказательства того, что они помогали израильскому нападению», по словам Аракчи, у Тегерана нет иного выхода, кроме как двигаться по дипломатическому пути.

Можно предположить, что Иран также обратил внимание на расхождение в определении целей войны: Израиль открыто заявляет о намерении свергнуть режим как единственной гарантии прекращения ядерной программы, тогда как Трамп все еще придерживается подхода о возможности заключить «хорошую сделку» с текущим режимом. Сообщения о том, что Трамп наложил вето на израильский план по ликвидации Хаменеи, также отражают разницу в позициях между Вашингтоном и Иерусалимом по поводу будущего иранского режима — и, не менее важно, по поводу самой природы войны: для Трампа она — инструмент для ядерной сделки, для Израиля — путь к полному устранению иранской угрозы.

Тем временем Иран может быть доволен тем, что позиция Трампа принимается и его арабскими соседями — Саудовской Аравией, Объединенными Арабскими Эмиратами и, конечно, Катаром, его партнером по крупнейшему в мире газовому месторождению, пострадавшему в результате израильских ударов. К ним присоединились также три европейские страны, подписавшие оригинальное ядерное соглашение — Германия, Франция и Великобритания, которые вчера начали интенсивные переговоры с Ираном с целью выработки согласованного текста нового соглашения.

Участие Европы стало особенно важным на фоне угрозы активации так называемого механизма «snapback» в рамках ядерного соглашения. Этот механизм позволяет любой из подписавших стран обратиться в Совет Безопасности ООН с требованием восстановить санкции, ранее снятые с Ирана, в случае серьезного нарушения им условий соглашения. Этот пункт стал своего рода «дубиной», нависшей над Ираном, поскольку его активация не может быть заблокирована правом вето со стороны членов Совбеза и способна подорвать саму суть потенциального американо-иранского соглашения. Ведь даже если Вашингтон отменит свои собственные санкции, «snapback» оставит Иран под международным санкционным режимом, обязательным и для США.

Европейская угроза основана на утверждении, что Иран представляет угрозу не только для Израиля, но и для них самих, а значит, у них есть обязанность защищать собственные интересы. Однако эта позиция Европы продиктована не только соображениями безопасности, но и вопросами престижа и конкуренции. Эти страны ранее прилагали усилия (безуспешно), чтобы помочь Ирану обойти санкции, введенные Трампом после выхода США из ядерного соглашения, и отвергали его требование активировать «snapback». Но теперь, когда он инициировал новые переговоры, они вдруг встали как стена. В США это было воспринято как «наказание» за политику протекционизма, проводимую президентом.

Война между Израилем и Ираном сейчас подталкивает европейские страны к тому, чтобы принять соглашение, предложенное Трампом, и попытаться убедить Иран согласиться на него. Правда, позиция европейских стран никогда не считалась в Израиле особенно значимой — и не только в вопросе иранской ядерной программы. Однако коалиция, состоящая из Европы, арабских стран и США, может оказаться для Израиля слишком серьёзным препятствием. В любом случае, она способна навязать жесткий график, который не будет согласовываться с израильскими оперативными планами.

Такие шаги потребуют от Израиля пересмотра своих дальнейших действий с учетом вероятности того, что в ближайшее время Иран и Вашингтон достигнут договоренностей, в рамках которых Израилю придется прекратить огонь.

Цви Барэль, “ХаАрец”

Фото: Iranian Presidency Office via AP