Невидимые жертвы: пост-травматическое поколение

Многие дети, живущие под звуки постоянных сирен воздушной тревоги, страдают от пост-травматического синдрома. Новый виток противостояния только усиливает тревогу: «Наша жизнь остановилась, потому что мы стали родителями ребенка с пост-травматическим стрессовым расстройством».

«Кассам», который взорвался в апреле 2008 года в кибуце Суфа в окрестностях Газы, израильтяне давно забыли, но эхо той ракеты все еще слышно в доме семьи Кальдерон. Их младшему сыну Рону было четыре года, когда ракета упала во дворе его детсада. Он не успел войти в здание и увидел, как она взорвалась.

С тех пор у него диагностировали пост-травматический синдром: периодические приступы паники, бессонные ночи, множество процедур. «Он не получил физических повреждений, но получил психическую травму, — сказала его мать Шарон. — Уже одиннадцать лет наша жизнь – далеко не сказка». Вредоносные последствия остались в повседневной жизни Рона и его семьи, проявляясь почти каждый день.

Рон не спит по ночам без психотропных лекарств и зависит от них в течение дня. В школе он учится в маленьком классе с сопровождением. Только в пятом классе Рон научился читать. «В школе он слышит вертолеты и танки», — сказала Шарон.

Семья Кальдерон сейчас находится в Кфар-Сабе у матери Шарон. «Мы справляемся, как и все», — объяснила она. Шарон часто спрашивают, почему она продолжает жить в кибуце. «Во-первых, это — наш дом, мы живем здесь больше двадцати пяти лет, здесь мы воспитали наших детей, и это — дом Рона, только его он и знает».

Кроме того, пост-травматический синдром глубоко укоренился, независимо от того, где они живут: семья летит в Таиланд на месяц, но там тоже случаются приступы паники. Наконец, с отъездом из кибуца тоже не все так просто. Возможности трудоустройства Шарон ограничены, потому что ей нужна работа, где ей позволят поехать к сыну в любой момент в случае необходимости «Без дома, без профессии и без финансового тыла уехать непросто, — объяснила Шарон. — Наша жизнь остановилась, потому что мы стали родителями ребенка с пост-травматическим стрессовым расстройством».

За фразой «жертва стресса» стоят сложные и долгосрочные последствия, которые широкой общественности трудно понять. Травма невидима, и это — часть проблемы. «Рон выглядит, как обычный мальчик, у него нет ни рогов, ни хвоста, — сказала Шарон. — Когда он рассказывает о себе людям, они говорят мне: «Но он выглядит нормально». Конечно, он выглядит нормально, бывают дни, когда он веселый и активный, но бывают и другие дни, когда посторонние его не видят. Бывают дни, когда утром он говорит мне: «Мама, я не могу встать». И он, действительно, не может. Ему больно, это — боль, вызванная страхом, а не проблемами со здоровьем. Тот, кто не испытывал этого, не может понять».

Трудности в понимании последствий травмы были характерны и для властей, которые должны были оказывать профессиональную поддержку: «Служба национального страхования, система социального обеспечения, система образования — поначалу никто не мог с этим справиться, — сказала Шарон. Например, вспышки гнева были истолкованы в школе, как что-то, связанное с насилием, они не пытались смотреть в корень проблемы. «Сегодня мы понимаем больше, но все еще учимся, мы заботимся о Роне и одновременно обучаем систему, как заботиться о нем», — сказала Шарон. Несмотря на трудности, она настроена оптимистично: «Без этого нас не было бы здесь сегодня. Мы держимся за оптимизм».

Комплексное восстановление

Служба психологического консультирования министерства образования в настоящее время готовится поддержать детей, чья жизнь проходит под вой сирен. Это не относится к индивидуальному лечению каждого ребенка, страдающего от стресса — для этого в Сдероте и его окрестностях есть пять центров «стойкости», которые обеспечивают психологическую помощь как во время чрезвычайных ситуаций, так и в обычные часы.

Эта служба при министерстве образования занимается главным образом инструктированием учителей, как помочь детям справиться с суровой реальностью. «Взрослые, естественно, хотят защитить детей и оградить их от зла, но это невозможно, — сказала доктор Йохи Симан-Тов, отвечающая за преодоление стресса и кризиса. — Дети все равно узнают информацию через новости и соцсети, и есть опасение, что их воображение дополнит недостающие детали и создаст картину, которая гораздо страшнее, чем то, что происходит в реальности». Чтобы избежать этого, учителя должны объяснять реальное положение дел, не создавая ненужного беспокойства.

Симан-Тов объясняет, что  родителям и учителям важно быть привычными, постоянными взрослыми в жизни детей во время чрезвычайных ситуаций. Министерство рекомендует учителям поддерживать связь с детьми, даже если они в это время не в школе, и учат их, как вести беседу. «Важно показать непрерывность обычной жизни в хаосе и, когда есть контакт со взрослым, который знает ребенка в его повседневной жизни, ребенок понимает, что все в порядке. Прямая связь между учителями и учениками позволяет своевременно выявлять случаи, когда дети испытывают особенно сильную тревогу, и, следовательно, их надо направить на психотерапию на ранней стадии».

Симан-Тов хотела бы отметить, что когда травмирующий опыт является единственным, большинство детей приходят в себя. «С помощью природных ресурсов и окружающих можно оправиться. Важно объяснить, что когда ребенок доверяет вам, его шансы на выздоровление гораздо выше».

И все же, когда травмирующий опыт повторяется, оправиться от него сложнее. Во время обострения ситуации на юге служба психологического консультирования напоминает учителям, как выявлять тревожные признаки пост-травматического стрессового расстройства: «После того, как ребенок сталкивается с травмирующей ситуацией, естественно, что в первые несколько дней у него будут сильные страхи, проблемы с концентрацией внимания и ему будет трудно засыпать. Если через несколько дней симптомы станут более умеренными, дело пойдет на лад. Но если они не уменьшатся примерно через две недели, следует обратиться к профессионалу, который специализируется на лечении пост-травматического стрессового расстройства».

Шира Кедри-Овадия, «ХаАрец», Л.К. К.В. 

На фото: дети в убежище в окрестностях Газы. Фото: Нир Кафри.