Давление Саудовской Аравии терпит неудачу перед израильско-американской стеной

Мохаммед бин Салман, фактический правитель Саудовской Аравии, может записать себе на счет необычное международное достижение. Его инициатива по продвижению признания Палестины и решения о двух государствах в последние дни получает дополнительную легитимность после того, как около десяти стран объявили о признании палестинского государства. 

Однако успех дипломатического шага Саудовской Аравии одновременно обнажает и слабость королевства. Бин Салман — несмотря на его тесные личные и деловые отношения с президентом Дональдом Трампом — не сумел убедить его признать палестинское государство и не смог заставить Израиль принять это признание. Таким образом, инициатива превратилась в декларацию намерений, сколь бы впечатляющей она ни была, реализация которой пока далека, если вообще возможна.

Значимость «козырной карты» Саудовской Аравии — нормализации с Израилем — оказалась обесцененной войной в Газе. Трамп больше не воспринимает ее как рычаг, после того как Израиль решительно отказался сформулировать согласованное решение палестинской проблемы или хотя бы согласиться на прекращение войны. 

Более того, нынешняя война подставляет страны Персидского залива под удар

зраиля на Иран и Катар. Саудовская Аравия вместе с другими государствами региона убедились, что их традиционные рычаги давления и обещания вложить триллионы долларов в экономику США гарантируют теплое отношение Трампа, но не дают им статуса стран, способных повлиять на его внешнюю политику. Похоже, что именно ближайший арабский союзник — бин Салман — должен чувствовать себя самым разочарованным. Его успех в том, что он сумел увлечь международное сообщество своей инициативой создания палестинского государства — идеей, которая всего два года назад была ему далека, — возможно, окажет влияние на будущие предложения по урегулированию израильско-палестинского конфликта, но пока она выглядит безнадежной.

Длинный и извилистый путь прошел бин Салман от статуса персоны нон грата в США и большинстве стран мира после его участия в убийстве журналиста Джамаля Хашогги в 2018 году до восстановления международного положения. Год спустя он получил новый удар от «друга» Трампа, оставшегося равнодушным к атаке иранских ракет и дронов на объекты нефтяной компании Aramco, что парализовало половину добычи нефти Саудовской Аравии. Тогда Трамп объяснил бин Салману, что, конечно, готов помочь королевству — но только за деньги. Саудовская Аравия и ОАЭ, союзники Эр-Рияда в войне против хуситов в Йемене, поняли, что США — союзник лишь с ограниченной ответственностью.

Отношения между странами достигли глубочайшего кризиса в начале президентства Джо Байдена. Байден обещал превратить Саудовскую Аравию в «государство-изгой» и максимально дистанцировался от бин Салмана. Но рост цен на нефть вынудил его летом 2022 года поехать в Саудовскую Аравию и просить у ненавистного ему наследного принца увеличить добычу нефти. Миссия Байдена провалилась, но с тех пор был пробит путь к постоянным контактам между высшими чиновниками Вашингтона и саудовской монархией. Однако самого бин Салмана в Белый дом так и не пригласили. Возвращение Трампа к власти вновь осветило путь бин Салмана, но к тому времени он уже выстроил плотные связи с Китаем и Россией. В 2023 году он в драматическом шаге возобновил при посредничестве Китая дипломатические отношения с Ираном, а годом ранее отдалился от американской коалиции, воюющей против хуситов, и заключил с ними перемирие.

Слабость Саудовской Аравии обнаружилась не только во взаимоотношениях с США. И на ближневосточной арене бин Салман демонстрировал политическую незрелость. В отличие от Турции и Катара, которые культивировали собственные повстанческие милиции, в том числе те, что свергли Асада в декабре, Саудовская Аравия не сумела повлиять на ход гражданской войны в Сирии. Всего за три месяца до падения Асада она вновь открыла свое посольство в Дамаске, а ранее содействовала его возвращению в Лигу арабских государств. Быстрый успех Ахмада аш-Шараа застал саудитов врасплох, и они поспешили признать его власть, предложить покровительство и, главное, убедить Трампа пожать руку человеку, которого недавно считали террористом. 

Саудовская Аравия стала главным потенциальным донором аш-Шараа, вместе с Катаром они погасили долги Сирии перед Всемирным банком. Но реальная ответственность за стабилизацию режима в Сирии легла на Турцию, Катар и США. Саудовской Аравии досталась роль банкомата.

То же самое и в Ливане, который долгие годы находился под саудовским покровительством: бин Салман не сумел навязать свою линию и вырвать страну из рук Ирана. В 2017 году его попытка заставить премьер-министра Саада Харири выдворить представителей «Хизбаллы» из правительства завершилась позорным фиаско: Харири был задержан в эр-риядском отеле и вынужден объявить об отставке. Под давлением Франции его отпустили, и, вернувшись в Бейрут, он отозвал отставку. «Хизбалла» и Иран праздновали победу. В том же году бин Салман начал другую авантюру: совместно с ОАЭ, Бахрейном и Египтом он ввел санкции против Катара. Четыре года блокада лишь укрепляла связи Катара с Ираном и оформила стратегический союз с Турцией, получившей разрешение открыть в Дохе военную базу. В 2019 году страны даже создали совместное военное командование.

Восстановление отношений с Ираном оживило надежды на продвижение переговоров о новом ядерном соглашении с США. Для Саудовской Аравии, которая выступала против ударов по иранским ядерным объектам, ядерная сделка — стратегическая необходимость для безопасности судоходства в Персидском заливе. Хотя еще в 2018 году бин Салман предупреждал: «Если Иран получит ядерную бомбу, мы тоже сделаем это как можно скорее», — за последний год Эр-Рияд вел интенсивный политический диалог с иранским руководством, пытаясь убедить его смягчить позиции. Это не удалось, равно как и не удалось убедить Трампа дать Ирану гарантии ненападения, как требовал Тегеран. В итоге «рычаги давления», которыми якобы обладала Саудовская Аравия, оказались пустышкой: Иран предпочел видеть посредниками Оман, Катар, ОАЭ и даже Египет — но не саудитов. С безопасного расстояния Саудовская Аравия наблюдала июньскую атаку Ирана на базу США в Катаре, на которую Вашингтон никак не ответил, а в этом месяце — израильский удар по дому Халила аль-Хайи в Дохе, направленный на уничтожение руководства ХАМАС. США снова остались наблюдателями, как и в 2019 году, когда подверглась атаке сама Саудовская Аравия.

На этой неделе Саудовская Аравия и Пакистан подписали «стратегический договор о взаимной обороне». Согласно документу, любая атака на одну из сторон будет считаться нападением на обе. Детали соглашения засекречены, но министр обороны Пакистана дал понять, что «в случае необходимости Пакистан предоставит Саудовской Аравии все свои возможности, включая ядерные». Некоторые интерпретации поспешили представить это как демонстративный ответ на израильский удар по Катару или средство сдерживания Ирана. Однако переговоры о договоре велись задолго до этих событий. 

Судя по всему, Саудовская Аравия понимает, что ее стремление развить собственную ядерную программу на своей территории, включая обогащение урана, останется на бумаге, а проект «союза безопасности» с США — предложенный при Байдене в обмен на нормализацию с Израилем — заморожен. «Оборонительный союз» с ядерным Пакистаном — скорее декларация намерений и демонстрация силы саудитов перед Ираном и США. Вашингтон пока никак не отреагировал.

Любопытно будет увидеть, как этот союз проявит себя, если Индия — главный торговый партнер Саудовской Аравии — нападет на Пакистан. Тот факт, что Саудовская Аравия прибегает к публичной «декларации намерений», свидетельствует о ее ограниченном влиянии на администрацию Трампа. Эр-Рияд не может и не намерен отказываться от американского «зонтика безопасности». В интервью Fox News в 2023 году бин Салман сказал: «Саудовская Аравия может перенести закупки оружия из США в другое место, но сильная Саудовская Аравия означает сильные США, и вы не хотите, чтобы мы это сделали». С тех пор страна продолжает закупать у США оружие на миллиарды долларов и инвестировать более триллиона в американскую экономику. А что касается «рычагов давления», которые такие сделки должны обеспечивать королевству, — им придется подстраиваться под расчеты Трампа, который слушает бин Салмана, но прислушивается к Нетаниягу.

Цви Барэль, “ХаАрец”

Фото: AP Photo/Alex Brandon