Что заставит Иран вернуться за стол переговоров: европейские санкции или засуха?

Вопреки израильским прогнозам и ожиданиям, война не привела к падению иранского режима — напротив, он даже заручился поддержкой президента США Дональда Трампа, которого в Иране называют человеком, «спасшим жизнь верховному лидеру Али Хаменеи от израильского покушения».

Более того, волнa всенародной солидарности охватила руководство страны на фоне атаки, которую восприняли как нападение не только на ядерные объекты, но на весь народ.

Публицисты и политики, включая представителей реформаторских кругов и политических оппонентов режима, выразили восхищение и признательность за «демонстрацию народного единства» и осудили «преступную атаку, навевающую воспоминания о днях колониального господства западных держав в стране», как выразился один из реформаторских комментаторов.

Иранские и зарубежные газеты высмеяли тот факт, что 5 июля — в день, когда Хаменеи впервые появился на публике после войны, и одновременно в день Ашура, самый важный день траура в шиитском календаре, когда был убит Хусейн ибн Али, — по просьбе Хаменеи известный певец Махмуд Карими исполнил песню «Эй, Иран, Иран».

«Эй, Иран, Иран» — это патриотическая песня, написанная поэтом Хоссейном Гол-е-Голабом после британско-советского вторжения в 1941 году, в результате которого был свергнут шах Реза Пехлеви. Впервые песня была исполнена в 1944 году, а в начале исламской революции 1979 года была запрещена, однако позже стала неофициальным гимном солдат, сражавшихся в ирано-иракской войне.

Исполнение национальной, а не религиозной песни, особенно в день Ашура, — крайне редкое явление. Однако когда Иран подвергается внешнему нападению, и режим становится одной из целей, исполнение национальной песни, в которую были внесены некоторые религиозные изменения, становится эффективным способом мобилизации общественной солидарности.

Тем не менее эта солидарность, которую Хаменеи превозносил и представлял как стену, защищающую Иран от иностранного вмешательства, быстро породила инициативы и требования со стороны реформаторских кругов, давших понять, что единство народа теперь обязывает режим выполнить свою часть общественного контракта.

В издании Eqtesad News было опубликовано открытое письмо президенту, подписанное 180 ведущими экономистами, включая бывших министров, депутатов, профессоров экономики и экс-глав Центробанка. В письме выражалась признательность за «героизм народа и вооруженных сил и ценную преданность в ходе 12-дневной войны».

Но в том же письме экономисты предостерегают от «затяжной неэффективности, недоверия, замороженных внешнеполитических связей, дискриминации и несправедливости».

Они требуют от правительства провести экономические реформы, отменить монополию на контроль над СМИ, освободить политических заключённых, придерживаться дипломатического курса и начать конструктивные переговоры с США и Европой — шаги, которые, по их словам, критически необходимы для обеспечения «безопасности, стабильности и процветания страны».

Хотя подобные письма ранее уже направлялись иранским президентам, нынешнее послание и его требования имеют особое значение.

Над Ираном нависла угроза: европейские страны могут активировать механизм «snapback» — пункт в первоначальном ядерном соглашении, позволяющий автоматически восстановить международные санкции против Ирана, которые были ранее отменены после подписания соглашения.

Этот пункт утратит силу 17 октября, если не будет активирован ранее. Сроки сжаты и критичны. В минувший четверг, в ходе первых после окончания войны переговоров с представителями Франции, Германии и Великобритании — соавторами соглашения вместе с Китаем и Россией — европейцы ясно дали понять: если переговоры с США не возобновятся и до конца августа не будет достигнут реальный прогресс, они обратятся в Совет Безопасности ООН с просьбой задействовать механизм snapback.

Публичная реакция Ирана была вялой. Министр иностранных дел Аббас Аракчи заявил: «Иран никуда не торопится». А в понедельник его пресс-секретарь Исмаил Багаи Хамане подчеркнул: «На данный момент планов по возобновлению переговоров с США нет».

Заявление напоминает риторику Трампа. Аракчи также направил генеральному секретарю ООН письмо с «выговором», в котором обвинил европейские страны в нарушении их обязательств по соглашению, в содействии политике «максимального давления» Трампа и в том, что они не осудили нападение на Иран.

«Эти три европейские страны не могут и не должны подрывать авторитет Совета Безопасности, злоупотребляя резолюцией, исполнение которой они сами не обеспечили», — написал он.

Тем не менее за фасадом публичного «демонстративного безразличия» Тегеран мобилизует все свои дипломатические ресурсы для противодействия европейской угрозе. Во вторник он примет представителей Китая и России, чтобы совместно проанализировать значение механизма snapback и попытаться добиться от них гарантий, что те не поддержат эту меру, если она будет активирована.

Встреча предшествует переговорам, запланированным на пятницу в Стамбуле на уровне заместителей министров иностранных дел между Ираном и европейскими странами. Цель — изучить возможные пути продвижения переговоров с США.

Ирония в том, что те самые европейские страны, которые ранее пытались обойти американские санкции после выхода Трампа из ядерной сделки в 2018 году и даже заявляли, что США не имеют права требовать активации механизма snapback, поскольку больше не являются стороной соглашения, — теперь сами выступают за введение санкций.

Оценить масштаб влияния повторного введения санкций на иранскую экономику сложно, особенно с учётом того, что она уже находится под жесткими американскими ограничениями — и нет уверенности, что Китай и Россия действительно поддержат это решение.

В то же время Иран, министр иностранных дел которого сравнил этот шаг с «военной атакой», угрожает жестким ответом, который может включать выход из Договора о нераспространении ядерного оружия и прекращение участия европейских стран в мирной ядерной программе Ирана.

Однако между публичными заявлениями, взаимными угрозами и демонстрацией дипломатических мускулов, наибольшую угрозу для Ирана на данный момент представляет не возобновление войны, а экономический кризис, усугубленный войной и внешними факторами.

Жители Тегерана сообщают, что в среду у них будет официальный выходной день — его предложила правительственная пресс-секретарь Фатеме Моджерани — чтобы «люди могли немного отдохнуть, провести время с семьей и совершить короткие поездки, соблюдая при этом правила безопасности и энергосбережения».

Это не религиозный и не государственный праздник. В среду в столице ожидается температура до 50 градусов по Цельсию, что фактически парализует город. Палящий зной сопровождается серьезным дефицитом электроэнергии — около 25 000 мегаватт, газовым кризисом и сильнейшей засухой — худшей за последние 60 лет.

По официальным данным, объем воды в пяти крупнейших водохранилищах столицы снизился до всего лишь 13%, некоторые плотины пересохли или находятся на грани пересыхания, а количество осадков в этом году примерно на 45% ниже среднего уровня предыдущих лет.

В таких условиях едва ли жители Тегерана смогут по-настоящему насладиться выходным днём — особенно учитывая, что более 60 миллионов человек зависят от специальной государственной помощи в размере около 5 долларов в месяц, чтобы покупать базовые продукты, такие как мука, сахар и макароны.

На следующей неделе президент Ирана Масуд Пезешкиан отметит первый год своего пребывания у власти — год, начавшийся с внушительного пакета обещаний: провести масштабные экономические реформы, заключить ядерную сделку с целью снятия санкций, ослабить некоторые ограничения религиозного надзора и восстановить доверие общества к режиму. По итогам года Пезешкиан и Иран оказались в куда более тяжелом положении, чем в момент его вступления в должность.

12-дневная война, которую Хаменеи назвал «национальной победой», не только уничтожила часть ядерных объектов и привела к гибели ведущих ядерных ученых, а также командиров армии и Корпуса стражей исламской революции, но и вынудила десятки тысяч иранцев покинуть свои дома — многие из них до сих пор не вернулись. Была нанесена значительная материальная ущерб инфраструктуре и частной собственности, масштаб которого до сих пор не оценен в полном объёме.

Хотя Иран на протяжении многих лет переживает хронический экономический кризис, до войны ему удавалось экспортировать значительные объемы нефти — примерно 2–3 миллиона баррелей в день. Однако война подорвала эту способность.

Инфляция, которая до войны составляла 42%, по прогнозам, продолжит расти, а налоговые поступления, обеспечивающие большую часть государственных расходов, придется пересматривать.

Утвержденный бюджет на текущий финансовый год (заканчивается в марте 2026 года) предусматривает повышение налоговой нагрузки и сборов, что приведёт к значительному удорожанию государственных услуг, включая получение водительских прав, регистрацию транспортных средств, выдачу удостоверений личности и паспортов, а также оплату выездных виз и регистрации недвижимости.

Тем не менее в то время экономическую политику сопровождал «луч надежды» в виде начавшихся переговоров между США и Ираном по ядерному соглашению, которые внушали надежду на скорое снятие санкций и сокращение налогового бремени и бюджетного дефицита за счет увеличения экспорта нефти и притока крупных иностранных инвестиций.

Цви Барэль, “ХаАрец”

Фото: Office of the Iranian Supreme Leader via AP