Чем раввины зарабатывают на жизнь?

«Один из вопросов, который возникает в группах раввинов, звучит так: „Что вы отвечаете, когда вас спрашивают, какая у вас профессия?” Большинство людей не скажут: „Я раввин”, — говорит раввин Авинадав Абукарат из Гиват-Шмуэля. — Когда меня спрашивают, мне трудно сказать „раввин”, потому что большую часть времени я работаю аудитором».

Абукарат, родом из Беэр-Шевы и отец семи детей, является раввином общины Авней Хошен, сефардско-сионистской религиозной общины в Гиват-Шмуэле. После военной службы и семи лет обучения в ешиве он начал изучать экономику и бухгалтерский учет в университете Бар-Илан и получил лицензию аудитора. Затем он получил степень магистра делового администрирования со специализацией в области финансов.

«Почти все раввины в известных мне общинах работают неполный рабочий день, и в то же время у них есть еще одна профессия, — говорит он. — Большинство из них — учителя, но есть также юристы, ученые и даже агенты по недвижимости. Иногда в офисе люди в шутку называют меня „Господин раввин”, но для них я — Авиндав. В обществе все называют меня раввином, и между мирами существует определенная напряженность».

Случай Абукарута указывает на широко распространенную проблему среди многих раввинов общин и синагог Израиля. Они — в отличие от лиц, занимающих официальные должности от имени Главного раввината — обычно не получают финансовой поддержки со стороны государственных учреждений, но удовлетворяют разнообразные потребности членов своих общин. Раввины общин читают уроки Торы и проповеди, участвуют в таких церемониях, как свадьбы и бар-мицвы, и, прежде всего, ежедневно консультируют членов общины — но на практике не существует регулирования определения их должности или методов их работы.

«Все начинается на самом базовом этапе. На каждом месте работы, куда ты подаешь заявку, есть упорядоченный процесс: публикуется сообщение о вакансии, отправляешь резюме, проходишь собеседование. При назначении раввина все не так. В лучшем случае перед тобой сидят четыре человека из сообщества, никто из которых не работает в сфере кадров, и они проводят собеседование на должность. Каждый тебе объясняет что-то совершенно разное об ожиданиях и требованиях к работе», — говорит он.

Абукарат свидетельствует, что многие общины предлагают своим раввинам контракты на одну треть или половину ставки в размере нескольких тысяч шекелей за преподавание занятий, чтение проповедей и сопровождение членов общины в личных и семейных ситуациях, радостных или кризисных. Деньги поступают от общественной ассоциации, которая собирает для этой цели деньги у прихожан синагоги.

Абукарат говорит, что отсутствие регулирования в этой области создает проблемы. Например, в некоторых общинах неясно, когда община принимает решение, хочет ли она продолжать работать с раввином или нет. В других случаях общины ожидают, что жена раввина также будет играть определенную роль в обществе, и это, как человек, который занят на рынке труда, кажется Абукарату странным. «Поскольку она жена раввина, является ли она еще и служащим общины? Есть ли здесь отношения между работником и работодателем? Я не знаю ни одной профессии, где бы это работало подобным образом, — говорит он. — В конце концов, все сводится к тому, что если бы общины относились к раввинам как к профессии, дела шли бы намного лучше. Это самая большая проблема этого мира».

Вопрос о том, действительно ли раввинат является профессией, влечет за собой дополнительные вопросы – кто является работодателем, и кто должен платить людям этой профессии? «Историческая модель раввината заключается в том, что на определенной территории существует еврейская община, и она назначает раввина и определяет его права и обязанности в контракте. Так это работает в еврейских общинах за рубежом и по сей день. В Израиле все изменилось с национализацией раввината государством», — объясняет профессор Маоз Кахана с кафедры истории народа Израиля Тель-Авивского университета.

«С тех пор, как Государство Израиль учредило Главный раввинат как орган, ответственный за предоставление религиозных услуг в Израиле, возникла ситуация, в которой, с одной стороны, государство берет на себя ответственность за религиозные вопросы, а с другой стороны, больше нет местных общин, что и было характерно для иудаизма на протяжении всей истории, — говорит Кахана. — Это создает ситуацию, когда раввины финансируются из кармана налогоплательщика, но он не участвует в принятии решения о том, кто будет раввином.

Раввин, со своей стороны, часто обязан тому, кто его назначает или увольняет, а не конкретной общине, которой он должен служить. Государство видит только географическое разделение в назначении раввинов, а не общин. Если в каком-то районе есть традиционалисты, ультраортодоксы или выходцы из СССР — это не значит, что государство будет задумываться об ожиданиях каждой из этих групп от раввина или о том, заинтересованы ли они в его трудоустройстве».

До 40 000 шекелей в год от государства

«Я бы разделил раввинов в Израиле на три группы, — говорит доктор Ариэль Финкельштейн, исследователь отношений между религией и государством в Еврейском университете и Израильском институте демократии. — Один тип — раввины, являющиеся государственными служащими: городские раввины, районные раввины, судьи, советники, работники религиозных советов и тому подобное. Их полномочия и обязанности определены законом, а зарплату они получают напрямую от государства.

Второй тип — раввины, которые не являются служащими государства, но поддерживаются им, например, некоторые раввины общин. Там государство может перечислять общине до 40 000 шекелей в год для финансирования части бюджета общинного раввина, и это призвано заменить историческую роль районного раввина. Третий тип — тот, который вообще не поддерживается государством: именно там находится большинство раввинов общин, и тогда возникает вопрос, где эти раввины зарабатывают на жизнь».

По словам Финкельштейна, некоторые раввины, работающие на государство, служат в государственном механизме оказания религиозных услуг — в таких областях, как регистрация браков или надзор за миквами. «Это люди, которые работают в офисе и чья работа в основном бюрократическая с 9:00 до 17:00».

Напротив, из тысяч синагог в Израиле лишь несколько десятков или сотен получают ежегодную поддержку от государства. Большинство раввинов общин, не получающих финансирования от государства, не имеют определенных законом обязанностей ни перед членами общины, ни перед широкой общественностью, а их должностные обязанности регулируются в зависимости от общины, которую они возглавляют.

Светская и традиционная публика знакомится с раввинами преимущественно вокруг событий жизненного цикла — например, обрезания или свадьбы. Но если у верующих и ультраортодоксов часто есть раввин, которого они знают лично и который женит их, то у светской общественности такого знакомства обычно нет. «Во многих случаях светские просят определенного раввина поженить их, и он берет за это деньги, прямо или косвенно. Возникло ощущение, что это стало торговлей и что это отчуждает широкую общественность от религии», — объясняет Финкельштейн.

«Именно на этом фоне в 1997 году была создана организация «Цохар», состоящая из раввинов религиозного сионизма, которые предложили широкой публике проводить церемонию хупы более доступным способом. Они делают это на добровольной основе, получая только плату за проезд. Если раввину “Цохара” предложить плату за свадьбу, то максимум, что он скажет, это то, что вы можете пожертвовать деньги ешиве, в которой он преподает, но деньги не пойдут прямо в его карман».

«Финансирование раввинов государством имеет глубокое политическое значение. Люди не понимали, почему ШАС так боролся за закон о назначении раввинов во время войны, — добавляет Финкельштейн относительно закона, продвигаемого ШАС, который позволяет министру религиозных служб назначать сотни новых раввинов на финансируемые государством должности. — Но это люди, которые строят партийный механизм. Это не просто вопрос должностей. Назначая местных раввинов, они привлекают больше общественности, в основном традиционной, к поддержке ШАС или отправке своих детей в его учебные заведения».

Должен ли раввин получать деньги?

Вопрос о средствах к существованию волновал раввинов на протяжении веков, и два великих раввина Средневековья — Рамбам и раввин Йосеф Каро, автор канонической галахической книги «Шулхан Арох» — имели противоположные позиции по этому вопросу. Рамбам, который зарабатывал на жизнь медициной и торговлей, утверждал, что раввины не должны зарабатывать на жизнь своим положением раввинов и что ситуация, в которой они будут зарабатывать в качестве раввинов, приведет к вырождению мира Торы.

С другой стороны, раввин Йосеф Каро постановил, что раввинам разрешено зарабатывать на жизнь за счет пожертвований общины, чтобы они могли вкладывать свое время и энергию в работу раввината.

Если большинство раввинов общин не получают большую часть своей зарплаты от государства, откуда берутся деньги? Ответ варьируется в зависимости от контекста. Ввести нас в курс дела согласился Яков (псевдоним), молодой ультраортодоксальный раввин 30 лет, тоже магистрант психологии.

«Я получил сертификат раввина, но у меня нет государственной должности в этой области. Так как же мне зарабатывать на жизнь? Единственное, чем я занимаюсь, — это читаю лекции. Не принято брать деньги, когда кто-то приходит задать галахический вопрос, но если вас приглашают читать лекции в общине, по соседству или в субботу, организованную для солдат, то вы можете заработать несколько сотен шекелей. Иногда я читаю галахические лекции, а иногда — веду занятия по психологии и иудаизму. Другие преподаватели могут заработать до 10 000 шекелей за лекцию».

«Кроме того, ультраортодоксальные раввины также зарабатывают на жизнь профессиями Торы: моэлями, инспекторами кашрута или работают на скотобойнях. С галахической точки зрения, за брит запрещено требовать деньги, но принято давать моэлю 1000-2000 шекелей. Инспектор кашрута может получать около 1000 шекелей за шабат в отеле, помимо бесплатного проживания, — говорит он. — Есть те, кто работает переписчиками свитков Торы, пергаментов для тфилин и мезуз, свитков Эстер и других книг Танаха, и может зарабатывать около 600 шекелей за мезузу. За проведение свадьбы можно получить от 500 до 1000 шекелей, а за несколько занятий по обучению женихов можно получить 2000 шекелей».

«Я решил изучать еще психологию, — говорит он. — И для того, чтобы у меня одновременно было что-то, но еще и потому, что я считаю изучение психологии очень важным, чтобы быть хорошим раввином».

По материалам TheMarker, Ю.Л. Фото: Охад Цвигенберг ∇