Вернув краденое, западные музеи закроются

Многие исторические реликвии, которые были разграблены, вырыты из могил или куплены за гроши в колониальные времена, теперь заполняют самые популярные музеи мира. Вопрос об их возвращении на родину волнует мир искусства, угрожает пустыми музеями и заставляет Европу бороться со своим прошлым.

Мраморные статуи из древнегреческого Парфенона, розеттский камень из Египта, предметы искусства королевства Бенин, статуя Моаи с острова Пасхи – все это части богатого культурного и исторического многообразия человечества. Им сотни и тысячи лет, все они находятся в постоянной коллекции Британского музея в Лондоне. Но не все считают, что так и должно быть.

Усиление глобализации, рост национализма и недавний выход Великобритании из ЕС привели государства и различные организации к осознанию сомнительных методов,  которыми бывшие великие империи – в частности, Великобритания – получили реликвии, украшающие сегодня самые популярные музеи мира. Почти все эти экспонаты были вывезены из своих домов под эгидой колониализма, добыты с помощью незаконных раскопок, куплены за гроши без права отказа, или просто разграблены во время военных рейдов. Таким образом, дискуссия о возвращении древностей выходит далеко за рамки искусства и обязательно предполагает готовность каждой страны справиться со своим колониальным прошлым.

Ни один музей не вызывает такой бурной дискуссии вокруг возвращения древностей, как Британский музей – крупнейший в своем роде и имеющий необычайно богатую антропологическую и археологическую коллекцию. Все вышеупомянутые пункты были и остаются в центре спора между музеем и странами происхождения реликвий. До сих пор музей – при поддержке британского правительства – категорически отказывается вести переговоры по этому вопросу. Но нынешняя политическая ситуация, а также рост готовности Германии и Франции пересмотреть свое имперское прошлое, усилили голоса, поддерживающие реституцию.

В конце минувшей недели Британский музей начал серию бесплатных ежемесячных экскурсий под названием «Собранные истории», во время которых подробно расскажут о том, как некоторые экспонаты появились в музейной коллекции. Одна из заявленных целей заключается в том, чтобы немного улучшить образ музея. «Есть много неполных историй, и они, как правило, сосредоточены на роли колониализма в создании коллекции, поэтому не удивительно, что немало людей из-за этого злятся», — сказала газете «Гардиан» доктор Сушма Янсари, куратор коллекций из Южной и Восточной Азии.

Однако заявление доктора Янсари в том же интервью отражает попытки обойти обвинения, а не отвечать на них (и в то же время вызывает много насмешек в соцсетях). «Мы пытаемся восстановить справедливость, — сказала она, — Не все, что здесь есть, было получено европейцами путем грабежа». Как написал пользователь в «Твиттере», «следующий шаг – похвастаться, что их империя убивала не всех».

Рост голосов, требующих возвращения музейных реликвий, тесно связано как с усилением национализма, так и с усилением либеральных кругов, которые пересматривают принятый на Западе взгляд на историю. Это подрывает принцип, на котором построены такие музеи, как Британский музей, Лувр и Метрополитен – принцип «универсального» музея, зала для концентрации истории, культуры и искусства всего человечества.

В музеях говорят, среди прочего, что национальный экстремизм, стимулирующий многие требования о возвращении реликвий на родину, является тем, что Западная Европа воспринимает, как угрозу. В этом контексте «универсальный» музей олицетворяет существование мира, как единого сообщества, и бережно относится ко всем культурам, предоставляя им место в истории. Многие случаи, когда древние памятники были разрушены на Ближнем Востоке – например, в Ираке и в Сирии – только подчеркивают эту потребность, говорят оппоненты реституции. Западные музеи – самые безопасные места для сохранения человеческого наследия, и его спасение должно быть главным приоритетом. Конечно, сторонники реституции отвечают, что эта позиция также основана на идее западного превосходства.

Для англичан ситуация осложняется действиями союзников. Франция и Германия,- каждый по-своему, в последние годы предприняли важные шаги для поиска реальных компромиссов и выразили готовность пойти на серьезные уступки. В мае Берлинский этнографический музей возвратил девять деревянных предметов и скульптур коренным общинам Аляски под эгидой Фонда прусского культурного наследия, который отвечает за все общественные музеи столицы. «Эти предметы были выкопаны из могил без разрешения местных жителей, их забрали незаконно, — сказал президент фонда Герман Презингер. — Поэтому им нет места в наших музеях».

Двумя днями ранее Немецкая музейная ассоциация распространила документ с описанием мер, которые должен предпринять каждый музей, чтобы определить источник и способ прибытия каждого экспоната, добытого в колониальный период. Министр культуры Германии Моника Гроттерс определила изучение истории музейных экспонатов, как «высший политический приоритет».

В соседней Франции в ноябре 2017 года президент Эммануэль Макрон объявил во время визита в Буркина-Фасо, что он позаботится о возвращении древностей, вывезенных во время французского правления в африканских странах. «Африканское наследие невозможно показывать только в частных коллекциях и в музеях Европы», — сказал он.

Разумеется, существует серьезная озабоченность по поводу такой крупномасштабной операции по реституции. Например, пожертвования в музеи также могут быть подвергнуты реституции. Многие из крупнейших спонсоров музея являются частными коллекционерами, и теперь они могут отстраниться, чтобы не привлекать излишнего внимания.

Посреди всего этого, между общественным давлением и страхом последствий, находится теперь Британский музей. Еще до бесплатных экскурсий он пытался найти пути решения проблемы – например, согласился принять участие в конференции, рассматривающей возвращение реликвий, вывезенных из королевства Бенин колониальным режимом в конце XIX века. Но пока музей так и не пошел ни на какой компромисс.

Британский музей подвергается критике в течение многих лет и, похоже, теряет больше всех. Великолепные мраморные статуи из греческого Парфенона возрастом в 2500 тысячи лет – самые известные и наиболее важные из всех в обсуждении вопроса о реституции. Они были куплены в Османской империи, под чьей властью тогда находилась Греция, в 1816 году. Чтобы вывезти статуи, их разделили на части, что только усилило протесты.

Британский музей на протяжении многих лет утверждает, что сохранение статуй в Лондоне спасает их, и отмечает, что они были сохранены намного лучше, чем мраморные части, оставшиеся в Греции. Дирекция также подчеркнула важную роль музея в сохранении, документировании и прославлении человеческой культуры на протяжении веков. Представители музея также подчеркивают, что закон запрещает им возвращать мрамор, даже если они этого хотят. В конце концов, парламент купил его на деньги налогоплательщиков в соответствии с определенным законодательством, и только новый закон, принятый парламентом, может изменить ситуацию.

Но возвращение любой реликвии, похоже, создает опасный прецедент. Если Британский музей ответит на греческие требования, что они будут делать с относительно новым требованием Чили вернуть статую Моаи? А как насчет самой британской монархии –  придется ли ей возвращать предметы, добытые в колониальные времена, и принять старое требование Индии вернуть алмаз Кохинор, который был вывезен из Пенджаба и вставлен в корону британской королевы? Бывший премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон затронул эту проблему во время своего пребывания на посту в 2010 году. «В таких случаях, — сказал он во время визита в Индию, — если вы скажете «да» хотя бы один раз, в конечном итоге вы получите пустой Британский музей».

Майя Ошри, «ХаАрец», Л.К.

На фото: Британский музей. Фото: Jon Sullivan, Wikipedia public domain.