Еще до того, как голоса выборщиков указали на возможную победу Джо Байдена, президент Египта Абдель-Фаттах ас-Сиси решил освободить сотни политзаключенных, которых бросил в тюрьму, начиная с 2014 года. Похоже, июльский твит Байдена – «Больше никаких открытых чеков для «любимого диктатора» Трампа» колокольным звоном прозвенел в ушах Сиси.
«Мой любимый диктатор» – так Дональд Трамп называл президента Египта, без какого-либо намека на осуждение или отвращение; Трамп проявлял нежность к диктаторам. Сиси также не забыл совет бывшего вице-президента «встать на правильную сторону истории» во время «арабской весны» и вовремя нанести точный удар президенту Хосни Мубараку.
Приход Сиси к власти в 2013 году поставил Барака Обаму перед дилеммой: признать ли новый режим. Потрясенный массовым убийством сотен демонстрантов, сторонников «Братьев-мусульман», Обама сказал, что «мы не можем вернуться к нашим обычным отношениям». Он приостановил военную помощь США и намекнул, что ежегодная экономическая субсидия в размере 1,3 млрд долларов – один из пунктов стабилизации израильско-египетских Кэмп-Дэвидских соглашений на десятилетия – может быть пересмотрена.
Но в конечном итоге Обама снял свои возражения, дал «добро» на оказание помощи Египту и разрешил поставку египтянам самолетов и систем вооружения. Однако враждебный настрой продолжал омрачать отношения двух стран.
Напомним, что Обама начал свой «гастрольный тур» по Ближнему Востоку с пламенной речи в Каирском университете в 2009 году, взяв на себя обязательство открыть новую страницу в отношениях США с арабским и мусульманским миром. Это была настоящая революция по сравнению с той политикой, которую вел его предшественник Джордж Буш.
Однако Обама завершил свой срок с каиновой печатью на челе, способствуя заключению «ядерной сделки» с Ираном и отказавшись от нападения на армию Башара Асада после того, как она применила химическое оружие против мирного населения. Помимо прочего, Обаму ненавидели в Израиле за его пропалестинскую позицию, направленную против создания поселений, а также за его явно декларируемую неприязнь к Биньямину Нетаниягу.
Но Байден – не Обама. Он – опытный государственный деятель и знаком с минами замедленного действия, заложенными на Ближнем Востоке. Он пока не делал никаких широковещательных заявлений о новой стратегии в отношении Сирии или региона в целом, он не предлагает «сделки века», чтобы разрешить палестинский конфликт и не стремится дать по рукам президенту Турции или положить конец войне в Йемене.
За последние четыре года в его речах мелькали случайные заявления, некоторые из которых можно зачислить в актив избирательной кампании, а некоторые – как подтверждение его собственных принципов и установок, скажем, как в случае с Сиси.
У Байдена есть своя, четко заявленная позиция по поводу ядерного соглашения западных стран с Ираном. Он утверждал, что планирует вернуться к соглашению и сделать его стартовой площадкой для более широких переговоров по баллистическим ракетам и региональному сотрудничеству. Неясно, правда, поддержит ли он Израиль в вопросе, с которым был солидарен Трамп – что Иран и есть самая большая угроза ближневосточному региону.
Байден и саудиты
Байден полон решимости забыть о «наследии» Трампа и вернуться вновь к «ядерной сделке» с Ираном. Но в этом случае он может столкнуться с негативной реакцией израильтян. Иран не прояснил, станет ли он вести переговоры с Соединенными Штатами, каким образом президентские выборы в Иране в июне повлияют на отношения с Вашингтоном, согласится ли Иран возобновить ядерное соглашение в том виде, как оно есть, или поставит новые условия.
Все эти вопросы также имеют непосредственное отношение к «сделке века» Трампа и израильско-палестинскому конфликту. Трамп рассматривал этот план как основу своей ближневосточной политики, и даже добился перелома в отношениях Израиля с арабскими государствами. Вряд ли этот грандиозный успех мог быть достигнут без участия Саудовской Аравии. Трамп, правда, заявил во весь голос, что прочие арабские страны встали в очередь, чтобы пожать руку Нетаниягу, но без четкой американской политики в отношении Саудовской Аравии процесс может захлебнуться.
Примирится ли Байден с наследным принцем Саудовской Аравии Мухаммедом бин Салманом, поддержит ли его, как сделал Трамп, забудет об убийстве журналиста Джамаля Хашогги и проигнорирует войну в Йемене, которой сейчас руководит в основном Эр-Рияд, в обмен на нормализацию отношений между Израилем, Саудовской Аравией и другими арабскими государствами?
Ох, уж этот Иран!
В Иране в соцсетях и среди государственных чиновников до сих пор идут бурные дебаты, какой президент США более желателен. На первый взгляд, это спор между теми, кто не верит в возможность хороших отношений с Соединенными Штатами, и теми, кто думает, что президентство Байдена откроет новую страницу. Но на самом деле все это – политика.
Байден несколько раз заявлял, что намерен восстановить ядерное соглашение с Ираном, от которого США отказались в 2018 году, и что, по его мнению, это соглашение открывает возможность для более масштабных переговоров по баллистическим ракетам, участию Тегерана в делах других государств и его поддержке террористических организаций, таких как «Хизбалла». Этот подход также предполагает отмену санкций, наложенных Трампом, и отмену оставшихся международных санкций в отношении Ирана.
Для многих иранцев победа Байдена ознаменует завершение экономического кризиса, восстановление в прежних объемах экспорта нефти и экономический бум, который создаст сотни тысяч рабочих мест и приведет к значительному повышению уровня жизни. Но это в идеале. Так ли это будет на самом деле?
Когда соглашение было подписано, и международные компании начали работать в Иране, деньги, которые текли в страну, не доходили до населения, экономическая стабильность на самом деле не влияла на уровень безработицы – и уж точно не привела (да и вряд ли приведет) ни к какому улучшению положения с правами человека. Конечно, прошло всего два года с того момента, когда санкции были сняты, а администрация США разорвала соглашение, но этого вполне достаточно для серьезных сомнений, а получит ли иранское общество какие-либо выгоды от «ядерной сделки».
В то же время, несмотря на поддержку верховного лидера Али Хаменеи, соглашение вызвало раскол между консерваторами и реформистами. Стражи исламской революции и консервативные священнослужители рассматривали соглашение как капитуляцию перед Соединенными Штатами, публично критикуя правительство президента Хасана Рухани за то, как он вел переговоры, и главным образом за его неспособность немедленно отменить все санкции, введенные против Ирана. Они рассматривали еще один возможный срок Трампа как способ сохранить верность взятому ими курсу, а с другой стороны, как предпосылку для укрепления своего политического статуса в стране. И это обстоятельства может иметь решающие политические последствия, поскольку Иран готовится к президентским выборам летом 2021 года.
Избрание Байдена потребует от консерваторов выбора между необходимостью вывести Иран из экономического кризиса, то есть возобновления переговоров с США, и необходимостью сохранить свой статус защитников Ирана от «западного вторжения». У сторонников консервативности в иранской политике, по сути, останется всего пять месяцев между инаугурацией нового американского президента и выборами в Иране, чтобы саботировать возобновленные переговоры и обеспечить победу на выборах, – так считают иранские комментаторы. Только после этого можно будет изучить американские предложения.
Официальный представитель иранского правительства Али Рабай уже довольно недвусмысленно намекнул, что Байдена ждут серьезные трудности на пути нормализации отношений с иранской стороной, добавив, что «Соединенным Штатам придется компенсировать Ирану ущерб, который он понес из-за санкций, введенных президентом Трампом, и обязаться, чтобы такие санкции больше не вводились».
Турецкий гамбит
Но проблемы, с которыми придется столкнуться Байдену, связаны не только с Ираном – как бельмо на глазу, останется Турция.
Сам Байден считает Эрдогана автократическим правителем, тираном, наносящим ущерб интересам США. Приобретение в прошлом году российской системы ПВО С-400 вопреки политике НАТО и США усугубило и без того напряженные отношения между Вашингтоном и Анкарой. Байден был одним из сторонников санкций против Турции, но решительная поддержка Трампом Эрдогана помешала этим усилиям.
Байден выступает категорически против участия Турции в войне в Нагорном Карабахе. Он сказал, что администрация Трампа должна потребовать от Турции «держаться подальше от этого конфликта», призвал Эрдогана «отменить свое [июльское] решение превратить собор Святой Софии в мечеть» и восстановить там статус музея. Презрение Байдена к Эрдогану стало очевидным в декабрьском интервью New York Times, когда он предположил, что Соединенным Штатам следует «придерживаться совершенно другого подхода» к турецкому лидеру.
Белый дом строил свою ближневосточную политику на трех столпах – Иране, Саудовской Аравии и Турции. Байдену придется тщательно изучить, как согласовать свои недвусмысленные предвыборные заявления с реальностью, которую создал Трамп. Учитывая и тот факт, что Байден представляет идеологию, где огромное место занимают права человека и гражданские права, свобода выражения мнений, демократия и защита меньшинств.
Трампа эти вопросы не интересовали, что позволяло ему проводить жесткую политику в отношении своих ближневосточных партнеров. Будет интересно понаблюдать за тем, как победивший Байден будет иметь дело не только с противниками Америки, но и с такими проамериканскими режимами, как Египет, Судан или Ирак, где давно считаются нормой репрессии и преследование политических оппонентов.
Цви Барэль, «ХаАрец» М.К.
На фото: граффити на стене бывшего посольства США в Тегеране.
AP Photo/Vahid Salemi˜
