Английский кибуц: как молодые европейские евреи в военное время спаслись на ферме

Ферма «Манор Фарм», расположенная к северу от Лондона, приютила более сотни молодых евреев, бежавших из нацистской Германии в начале Второй мировой войны. Потомки ее основателя намерены сохранить память об этом уникальном месте.

Буколическая деревушка Тингрит мало чем отличается от остальной сельской местности Бедфордшира. Церковь XV века, рыболовы гоняют карпов в мелком озере, и все это далеко от оживленной трассы M1, поэтому здесь уединение и тишина. Но с конца 1939 года в этом небольшом поселке проживало более сотни молодых еврейских беженцев, покинувших Европу. Они обрабатывали землю, ухаживали за скотом и зажигали шабатние свечи. Этот недолговечный эксперимент организовал Лео Анкер, который сам был беженцем из вольного города Данцига. В октябре 1938 года, когда к власти пришли нацисты, он был вынужден бросить развивающуюся бизнес-империю своей семьи и бежать из балтийского порта. 

Анкера вдохновила идея сельскохозяйственной подготовки, которую евреи проходили перед переселением в подмандатную Палестину. Он руководствовался желанием спасти евреев от нацизма, поэтому объединился с эмигрировавшим из России торговцем Саймоном Белоффом и в 1939 году приобрел ферму «Манор» – первое сельскохозяйственное учебное заведение для беженцев в Великобритании. 

После прихода Гитлера к власти в 1933 году в интересах беженцев был создан Центральный британский фонд поддержки немецкого еврейства. В Великобританию удалось перевезти около 65 тысяч евреев со всей Европы и отправить их на новое место жительства. Для тех, кто прибыл из «хахшары» (на иврите «подготовка» или «обучение») или других подобных сионистских школ в Европе, сельскохозяйственные учебные фермы – по крайней мере в полудюжине других мест по всей Англии – были правильным и понятным местом.

Пасмурным летним утром двое внуков Анкера, Джульетта Оверландер и Лесли Михаэлс, проводили меня до Тингрита. Примерно в часе езды к северу от Лондона, эта тихая деревушка почти не хранит свидетельств этой уникальной, ненаписанной главы еврейской истории. 

• Читайте также
• Великобритания расследует историю нацистских концлагерей на своей территории
• Подлинные истории за мифами о Катастрофе
• Король Англии почтил спасение еврейских детей
• Реституция еврейской собственности как всемирный проект

Один из немногих артефактов – асбестовая доска в заброшенном сарае, на которой на английском, французском, идише и даже иврите нацарапаны надежды и страхи беженцев.

«Мы, еврейская молодежь, хотим отстроить свою страну в Палестине и прекратить сегодняшние мучения нашего народа», – пишет Йозеф Фридман неровной английской скорописью.

Один беженец просто выгравировал на доске звезду Давида, а другой сделал посвящение на иврите «нашему учителю – Хаиму Вейцману», сионистскому лидеру, ставшему впоследствии первым президентом Израиля. На другой стене должна была висеть лагерная газета, которую печатал сапожник-пианист Хаим Мехнер, но ее остатков на ферме не сохранилось. Оверландер и Михельс, опасаясь, что эта уникальная страница еврейской истории будет предана забвению, приложили немало усилий, чтобы собрать свидетельства об этом проекте. 

В 1995 году 71-летняя Оверландер в поисках бывших обитателей фермы дала объявление в различные еврейские газеты в Израиле и Великобритании. Она получила десятки откликов, от Нортгемптона до Нагарии, и приобрела записки и зернистые черно-белые фотографии молодых евреев, сидящих на тракторах, держащих кирку наперевес или поглаживающих гриву коренастого пони. 

Независимо от нее 80-летний Михаэлс тоже раскапывал документы того времени. Среди них – письмо 1939 года с просьбой предоставить «серьезную английскую и немецкую литературу» для фермы из архива библиотеки графства Бедфордшир, а также чек на 900 буханок хлеба из пекарни в соседней деревне Тоддингтон в январе 1941 года. Вместе им удалось воссоздать этот утраченный мир.

В соответствии с общинным укладом жизни кибуца молодые фермеры собирались вместе после рабочего дня, чтобы обсудить успехи и неудачи. Когда они покидали коммуну и отправлялись на работу в местные фермы, заработанные деньги откладывались в центральный фонд. Кроме того, они брали уроки иврита и английского языка (тем более что Комитет помощи немецким евреям призывал их не говорить на улицах по-немецки). Поскольку среди них были концертирующие пианисты и скрипачи, устраивались музыкальные вечера. Однако в отличие от современных кибуцев на ферме содержали свиней, а также пять коров и сотни кур. Поскольку многие беженцы были выходцами из либеральных еврейских общин, вряд ли они соблюдали кашрут у себя дома в Германии, Чехословакии или Австрии.

Свидетельства с этого перекрестка еврейской истории рисуют картины счастья и горя. Двое беженцев поженились в соседнем городе, и на ферме у них родилась дочь. В то же время, не видя конца нацистскому режиму, не имея возможности планировать будущее своей семьи, один из беженцев покончил жизнь самоубийством. 

Однако к осени 1941 года проект был завершен. Он уже начал затухать после того, как в мае 1940 года в рамках политики массового интернирования «вражеских иностранцев» в Великобритании с фермы вывезли большое количество беженцев. Граждан Германии, среди которых были и еврейские беженцы, в основном перевели в лагеря на острове Мэн. 

В октябре 1941 года Центральный совет по делам еврейских беженцев прекратил финансирование, и оставшихся кибуцников «Манор Фарм» принял Военный сельскохозяйственный исполнительный комитет. Анкер выкупил оставшиеся акции фермы, и беженцы, как семена, разлетелись по стране и миру. 

Сегодня у семейной фермы более скромные масштабы, она принадлежит другому внуку Анкера, Дэвиду. 

Сегодня в деревне нет ни тени Второй мировой войны, сионизма и еврейской жизни. Единственный в деревне паб и кондитерская превратились в жилые дома, а когда посевы рапса уничтожили насекомые, фермеры перешли на ячмень, превратив некогда бледно-желтый пейзаж в яркую зелень. 

Как ответил на письмо Оверлендера один из беженцев, некогда живших в коммуне: «Полувековой перерыв способствует провалам в памяти».

Чтобы не допустить дальнейшего разрушения памяти, Михаэлс оцифровал свою обширную коллекцию документов – от земельного кадастра до интервью – и планирует передать их в Библиотеку Холокоста Винера в Тель-Авиве или в Центральный архив истории еврейского народа в Иерусалиме. Размышляя о наследии проекта своего деда, он отмечает: беженцам «пришлось оставить свои дома, свои семьи и все, что было привычно, чтобы отправиться в незнакомую страну и начать жизнь заново без каких-либо механизмов поддержки».

«Первое и самое важное, что дала им ферма, – это «семья», – добавляет он. – Они потеряли свои семьи и обрели новые в лице товарищей, переживших ту же травму. Во-вторых, они получили образование: неформальное – в процессе обучения ремеслу и формальное – с помощью уроков английского языка, дискуссий и музыкальных занятий. Это помогло им впоследствии интегрироваться в общество и построить успешную жизнь».

Джонатан Шамир, «ХаАрец», Н.Б. Фото: AP Photo √