Абсорбция ученых: Израиль наступает на те же грабли, что и 30 лет назад
«К сожалению, как и 30 лет назад, абсорбция ученых терпит сокрушительное фиаско. Трудно оценить, какой ущерб наносится государству, которое в итоге недосчитается десятков отличных специалистов», – утверждает в беседе с «Деталями» Яков Красик, профессор физического факультета хайфского Техниона.
В начале 1990-х годов для абсорбции ученых-репатриантов была учреждена так называемая стипендия Шапиро – программа, дававшая финансовую поддержку сроком на четыре года ученым, которых израильский вуз привлек к проводимым в нем исследованиям: часть зарплаты давало министерство абсорбции, другая выделялась из бюджета профессора вуза, руководящего исследованием.
«Эта программа позволяла ученым работать. Я тоже начинал с нее в Институте Вейцмана, – вспоминает профессор Красик. Программа позволила ему не вернуться из Израиля в Томск, где он работал в Институте ядерной физики, а впоследствии он оказался в хайфском Технионе. – Хотя условия той программы были унизительными – она оставляла ученого без каких-либо социальных льгот, она тем не менее позволяла ему хоть как-то существовать. Ученый тогда получал, вне зависимости от степени, доктор он или кандидат, 2150 шекелей в месяц – и всё.
Но после 1993-го ввели двухлетнюю «программу Гилади», и тогда лучшие из ученых, сидевших на «стипендии Шапиро», смогли идти на нее. Им сразу поднимали зарплаты до 3400 шекелей и давали, пусть по минимуму, но все же какие-то права. И почти одновременно с «программой Гилади» с помощью профессоров из Тель-Авивского и Иерусалимского университетов была сформирована программа КАМЕА. Обе программы предполагали работу ученых в университетах, опять же при поддержке того или иного профессора, но основные деньги поступали из министерства абсорбции.
В КАМЕА существовало несколько уровней, и те, кто их проходил, уже могли рассчитывать на вполне солидные заработные платы – меньше, конечно, чем у местных профессоров вузов, но и не «минималку» – и разные социальные преференции. Каждые три года надо было проходить переаттестацию, но процедура была достаточно формальной, и люди продолжали успешно работать».
– Сколько ученых охватила КАМЕА?
– В лучшие для этой программы годы доходило почти до 700 человек. Это была, на мой взгляд, сильная программа, позволяющая людям спокойно проводить свои исследования. И не для красного словца, а справедливости ради скажу: речь шла об ученых высокого класса. Они оказали очень большую помощь израильским профессорам в их исследованиях, играли серьезную роль в обучении студентов, некоторые из них читали лекции или участвовали в лабораторных работах.
Но в конце нулевых было решено свернуть «программу Гилади», а КАМЕА – заморозить: уже принятые продолжили работать, но новых ученых не брали. Вместо этого решили ввести программу КАМЕА-бет. Она подразумевала, что серьезных ученых или исследователей будут привлекать к работе в вузах сразу, минуя «стипендию Шапиро», с зарплатой, соответствующей их уровню. Программа подразумевала поддержку министерства абсорбции в течение пяти лет, в том числе выделение 500 тысяч шекелей под конкретного ученого, который в свою очередь должен был работать под патронажем профессора, согласившегося взять его под свое крыло.
– Эта программа сработала?
– Нет, из-за двух условий. Первое требовало от вуза подписать обязательство, что через пять лет он этого ученого примет на постоянную работу. А второе требовало от профессора, берущего к себе ученого-репатрианта, выделять на него из бюджета своего исследования более 200 тысяч шекелей в год. Не так много профессоров и вузов оказались готовы взять на себя подобные обязательства, и в результате де-юре эта программа существовала, а де-факто – нет.
Так и именно в то время на корню была загублена абсорбция ученых-репатриантов. Насколько мне известно, примерно за 12 лет существования программы КАМЕА-бет по всей стране было принято на работу в наши университеты не более 40 человек.
– Какие вузы их принимали?
– В основном Ариэльский университет Самарии, Университет Бен-Гуриона в Беэр-Шеве, Бар-Иланский и Хайфский университеты. Остальные эту программу проигнорировали.
– Эти проблемы выносили на министерский уровень?
– Да, конечно, и я сам также принимал участие в многочисленных встречах, где их обсуждали, в том числе на встречах в министерстве абсорбции, которым в то время руководила Софа Ландвер. Однако похоже, что абсорбция новых ученых-репатриантов отнюдь не относится к числу первоочередных задач ни в министерстве абсорбции, ни в министерстве финансов. Эти ведомства недооценивают, насколько важны первоклассные исследователи для развития нашего государства. Один выдающийся ученый-репатриант может дать гораздо больше стране, чем тысяча обычных приезжих! Я при этом вовсе не хочу умалить чьи-то достоинства, а реально смотрю на вещи.
– То есть совещания ничего не дали?
– Да, в сухом остатке – нулевой результат. Проблема в том, что отдел министерства абсорбции, который занимается учеными, по сути, беспомощен. С кем мы только потом не общались, включая депутатов кнессета от различных партий. Итог тот же: никакого результата. Все соглашались, что проблема важна и ее надо решать, что нельзя потерять приехавших ученых – но дальше слов дело не шло. Выступления в прессе тоже ничего не дали.
– Каково положение сегодня?
– Отдел министерства абсорбции разработал новую программу, которая позволила бы ученым-репатриантам активней вливаться в университеты.
В университетах есть профессорские ставки, а есть ставки исследователей. И при каждом вузе существует структура, аналогичная той, что в бывшем СССР называлось НИИ – научно-исследовательским институтом. Скажем, при Технионе эта структура называется «Масада Технион» (Technion Research and Development Foundation). И все ученые-репатрианты, которых туда трудоустраивают, часть зарплаты получают от министерства абсорбции, а часть – от профессора Техниона, скажем, от меня. Через меня прошло около десяти моих коллег, некоторые работают со мной до сих пор. Я знаю, как справиться со всей этой формалистикой, какое количество денег могу на них выделить и многое другое. И вот министерство абсорбции в новой программе предложило, чтобы всех ученых-репатриантов брали на ставки исследователей.
Речь шла первоначально о 50 ставках. Но комиссия, которая распределяет выделение средств университетам, сказала, что не собирается отдавать предпочтение новым репатриантам и что эти деньги пойдут также на субсидирование ставок для ученых, которые возвращаются на работу из других стран.
Пытались убедить эту комиссию выделить только для репатриантов хотя бы 10-15 ставок, но безрезультатно. И в результате программа зависла.
– Что же в сухом остатке?
– Все очень просто. Когда сюда приезжает ученый-репатриант, у него есть только одна возможность – оформиться на «стипендию Шапиро». Сегодня она дает зарплату до 10 тысяч шекелей в зависимости от научной степени нового репатрианта. На хлеб с маслом хватит для начала. Но только для начала, потому что будущего у них здесь нет: что им делать через два-три года после того, как стипендия закончится?
Сегодня многие знают, как обстоят дела с абсорбцией ученых в Израиле, и потому вообще сюда не едут. Но и это еще не все. Мне говорят, мол, «мы не можем брать в НИИ на низкие ставки ученых с именем». Я отвечаю – отлично! Давайте платить им больше. На что получаю ответ: «Вот вы, профессор, им из своих бюджетов и добавьте». Сколько? Около 150 тысяч шекелей в год. Но откуда у меня эти деньги? Дополнительных нет, значит, надо сокращать другие, необходимые статьи расходов! Так и получается: вначале зависла программа министерства абсорбции, минфин не дал средств, а теперь еще и Технион зарубил адаптацию новых ученых.
– Мрачную картину вы нарисовали: получается, что ученым вообще нет смысла репатриироваться?
– Абсолютно! А что тут ждет молодого перспективного исследователя? Шанс закрепиться – ничтожный. Зная это, он сначала проверит, что ему могут предложить в Германии, во Франции, в Канаде или в США. И поедет туда. Я прекрасно знаю, как именно надо абсорбировать ученых, чтобы они принесли пользу стране. Но на правительственном уровне никто даже не чешется, чтобы изменить ситуацию.
– Но это молодые ученые. А люди в возрасте?
– Ученым, которым уже за 50-60 лет, еще труднее: далеко не все из них сильны в компьютерах, у многих нет хорошего английского, я уж не говорю об иврите. И тоже никаких особых возможностей закрепиться. У меня самого – четыре таких случая. Одного ученого-репатрианта мне все же удалось пробить, в виде исключения мне разрешили его взять на прежних условиях, но на птичьих правах – от силы на два-три года. А троим, причем отличным, специалистам пришлось, увы, отказать.
– Пробовали обращаться в министерство абсорбции?
– Пробовал. Бесполезно. Говорят, мол, «подожди, пока пройдут выборы». Но кто-то должен, наконец, услышать, что происходит! Иначе люди к нам не поедут, и даже те, что приедут, будут вынуждены потом искать места в других странах.
В связи с последними событиями прибыло свыше 35 тысяч новых репатриантов из Украины и России. Если среди них хотя бы 0,1% – это ученые и исследователи с именем, то каждый из этих 35 человек способен дать серьезный прогресс исследованиям в Израиле. Но для них нет мест.
В 1990-х годах через разные программы и с поддержкой министерства абсорбции было адаптировано около 2 тысяч ученых. Они внесли очень большой вклад в развитие фундаментальных и прикладных наук в Израиле. А сейчас в приватных беседах мне сами сотрудники министерства абсорбции говорят, что они к приему ученых-репатриантов, увы, не готовы. Возможно, официально они этого не скажут. От многих программ, технологических теплиц, семинаров и конференций практически ничего не осталось.
– Какие бюджеты нужны, чтобы решить проблему с абсорбцией ученых?
– Я оцениваю необходимую поддержку примерно в 10 миллионов шекелей в год. Любой ученый, который приезжает в Израиль, обходится примерно в 250 тысяч шекелей при зарплате 15-16 тысяч шекелей в месяц. Этих денег хватит на трудоустройство около 40 ученых.
Другие страны заманивают ученых и специалистов, а мы и тех, что есть, сами же отвергаем. И несмотря на то что все наши лидеры всегда повторяли, как важны для нас высокие технологии, образование и исследования и насколько велик был и остается вклад новых ученых-репатриантов в прогресс Израиля, на деле почти ничего не делается, чтобы исправить нынешнюю критическую ситуацию. «Сохнут» пытается привезти в Израиль лучших ученых-евреев, а государство делает почти все, чтобы отвергнуть их.
Реакции:
Из министерства финансов ответили на запрос «Деталей»:
«В рамках подготовки к приему новых репатриантов из России, Украины и Беларуси и вследствие войны в Украине на абсорбцию выделен в общей сложности 1 миллиард шекелей на 2022 и 2023 годы. Эти средства предназначены для расселения репатриантов в гостиницах, субсидии на их адаптацию, обучение ивриту, профессиональную подготовку и многие другие пособия, предоставляемые репатриантам посредством министерства абсорбции, министерства строительства и других правительственных ведомств.
На данный момент в министерство финансов не поступало запроса о выделении дополнительного бюджета на стипендии. Когда возникнет потребность выделить дополнительные средства, этот вопрос может быть включен в рамках обсуждения будущего бюджета наряду с другими потребностями министерства. Для дополнительного прояснения ситуации о запросе на увеличение бюджета на стипендии вы можете связаться с министерством абсорбции».
Из министерства абсорбции ответили на запрос «Деталей»:
«Министерство абсорбции придает большое значение поощрению репатриации ученых-исследователей наряду с другими репатриантами, приезжающими в нашу страну. В министерстве действует специальный департамент, занимающийся именно этой высококачественной категорией прибывающих, исходя из сионистского побуждения возвращения умов – в дополнение к поддержке репатриации всех других, независимо от рода деятельности.
Для прояснения ситуации сообщим, что Центр абсорбции в науке за последнее десятилетие помог более чем 2500 ученым получить ставки в исследовательских работах академии и промышленности Израиля – по разным направлениям. При этом, кстати, около 550 ученых получили стипендии на доктораты и постдоктораты. Количество стипендий и финансовой помощи в трудоустройстве не ограничено министерством. Так или иначе каждый год около 300 новых исследователей интегрируются в научно-исследовательские проекты и разработки при помощи и с тесным сопровождением Центра абсорбции в науке нашего министерства.
Офис предоставляет стипендии на получение докторской степени и постдоктората перспективным ученым-репатриантами. Предпочтение отдается репатриантам или вернувшимся гражданам среди академических учреждений, которые их принимают. Количество стипендий не ограничено, как уже было сказано, и они не имеют стандартов – потому ссылка на них неуместна. Стипендия – важный актив для вуза, принимающего сотрудника, она позволяет ученому интегрироваться в академический мир Израиля, заняться докторской диссертацией или постдокторатом, ознакомиться с исследовательской средой Израиля, развивать свои знания и профессиональные навыки.
Относительно «стипендий Шапиро», министерство иммиграции и абсорбции ожидает, что каждый журналист будет проверять факты, прежде чем выдвигать обвинения и сообщать о них. Помощь в финансировании зарплаты ученого-репатрианта или вернувшегося гражданина предоставляется уже после того, как он урегулировал свой статус, то есть уже репатриировался или получил удостоверение вернувшегося гражданина. Сверх того, у нас есть услуга предваряющая репатриацию, в рамках которой можно получить статус предполагаемого репатрианта/возвращающегося ученого и начать получать сопровождение консультанта и помощь в поиске научной должности еще до репатриации или возвращения в Израиль. Помимо этого наша помощь в финансировании зарплаты ученого обширна и велика по сравнению с другими видами помощи, выделяемой министерством. Она позволяет получателю войти в научный мир, чтобы в течение трех лет доказать свои умения и способности, обзавестись контактами. Исследование, проведенное среди ученых-репатриантов, закончивших получать помощь, показало, что более 90% из них продолжили работать в своей научной сфере в Израиле. Они сказали, что удовлетворены их абсорбцией и не имеют намерения покинуть страну.
С начала войны [в Украине] 24 февраля 2022 года репатриировалось более 37 тысяч человек, среди которых и те, что составляют предмет вашей статьи. Министерство приветствует и каждого из них, и тот факт, что среди них есть ученые, и вкладывает средства в их абсорбцию.
Помимо помощи в финансировании зарплат ученых действует программа КАМЕА-бет, предназначенная для стимулирования трудоустройства ученых в возрасте 45 лет и старше на постоянные работы. Помощь оказывается в течение пять лет, ее объем в среднем около 1,3 миллиона шекелей. Обычно мы публикуем один конкурс в год для включения в программу, в этом году опубликовали два, чтобы удовлетворить спрос. Обычно в год на программу принимают в среднем четырех человек. В этом году приняты десять ученых по результатам первого конкурса, а второй проводится сейчас, он на стадии подачи запросов. В дополнение к этому министерство одобрило усиление помощи ученым со степенями кандидата наук и выше, репатриировавшимся из Украины и России после начала боевых действий там и заинтересованным в интеграции в академические круги Израиля».
Марк Котлярский, «Детали». √
На фото: демонстрация ученых-репатриантов, 2009. Фото: Эмиль Сальман
