А вы убили бы Гитлера-младенца?

«Нью-Йорк Таймс» как-то провела опрос среди подписчиков в «Твиттере»: если бы вы могли путешествовать во времени и получили возможность убить Гитлера, когда он был младенцем – сделали бы вы это? Ответы распределились так: 42 процента читателей ответили «да», 30 процентов – «нет», и еще 28 процентов затруднились ответить. 

Логика тех, кто ответил «да», вполне понятна: Гитлер был величайшим преступником XX века. Но журналист издания «Атлантик» Мэтт Форд объяснял, почему лично он этого не сделал бы.

«Основной моральный вопрос – могли бы вы убить одного младенца, чтобы спасти миллионы жизней? – по сути, является более драматической версией «проблемы вагонетки» – мыслительного эксперимента, в котором человек должен выбрать, позволить ли ускоряющейся вагонетке убить пять человек, или изменить ее курс, чтобы убить одного», – отмечает автор. Но даже в такой экстремальной форме он не может заставить себя поддержать прекращение человеческой жизни, особенно своими собственными руками.

Более того, существует множество практических вариантов, кроме детоубийства, чтобы теоретически предотвратить приход Гитлера к власти. Можно, например, похитить младенца, который потенциально может стать тоталитарным лидером, и передать его в детский дом в Австралии, тем самым не допустив его прихода к власти в Германии. Или постараться предотвратить встречу его родителей, чтобы он вообще не родился. (Вопрос к философам: считается ли изменение истории, чтобы предотвратить чье-то рождение, убийством?)

«Но главная причина, – пишет Форд, – по которой я не стал бы убивать, изгонять или иным образом удалять Гитлера – историческая. Я сильно сомневаюсь, что отсутствие Гитлера предотвратило бы Вторую мировую войну или Катастрофу».

Гитлер – уникальная фигура в истории человечества, и ход XX-го века, возможно, вращается вокруг его действий в качестве канцлера Германии в период с 1933 по 1945 год. Но его мрачное присутствие может отвлечь внимание от более широких тенденций в немецком обществе того времени. Гитлер не изобретал фашизм, милитаризм или антисемитизм, хотя он оказался замечательно искусным в их использовании для политической власти. Он также был не первым немецким политическим деятелем, занявшим позицию, по которой территория другой страны по праву принадлежит немецкому народу.

Самый веский аргумент в пользу исключения Гитлера из истории – Катастрофа, поскольку она может быть напрямую связана с его существованием. Точные механизмы Катастрофы – Нюрнбергские законы, Хрустальная ночь, эскадроны смерти, газовые камеры, крематории, марши смерти и многое другое – несомненно, являются продуктом Гитлера и его учеников, и они, вероятно, не существовали бы без него. При прочих равных, выбор между Гитлером и Катастрофой прост.

Но заострение внимания на прямой ответственности Гитлера за Катастрофу закрывает нам глаза на более тревожные истины о начале ХХ века. Его отсутствие в истории не устранит лежащих в основе политических идеологий или социальных движений, которые подпитывали его господство. До его прихода к власти евгенические теории уже набирали вес в западных странах. Антисемитизм заразил общественную полемику и государственную политику даже в Соединенных Штатах. Такие концепции, как этническая иерархия и расовое превосходство, повлияли на политическую мысль в Германии и на всем Западе. 

Сосредоточение внимания на центральной роли Гитлера в Катастрофе  также сопряжено с риском проигнорировать десятки тысяч участников, которые помогали его осуществлению как в Германии, так и по всей оккупированной Европе, а также социальные и политические силы, которые ему предшествовали. Не исключено, что в условиях экономической депрессии и научного расизма другой немецкий лидер тоже мог бы прийти к аналогичной идее геноцида, даже если он отклонился бы от точного мировоззрения или методов Гитлера.

Помимо Катастрофы, удаление Гитлера из истории было бы авантюрой с самыми высокими ставками, которые только можно себе представить. Любая теоретическая попытка предотвратить Вторую мировую войну должна также считаться с возможным ходом истории. Без экономических и военных потерь, нанесенных войной, были бы Британия и Франция в лучшем положении, чтобы предотвратить деколонизацию или, по крайней мере, лучше противостоять националистическим движениям в Африке и Азии с помощью силы? Советский Союз вышел из четырехлетней катастрофы сверхдержавой, даже с 27 миллионами погибших и тысячами разрушенных городов и деревень. Был бы он еще сильнее и агрессивнее в 1945 году, если бы не пострадал от войны? Сохранила бы ли имперская Япония свои владения и, возможно, даже была бы более успешной в войне с Китаем, которая началась до прихода Гитлера к власти?

Между тем, без Второй мировой войны Соединенные Штаты, вероятно, были бы в гораздо более слабом положении в 1945 году. Мобилизация военного времени удвоила ВВП Америки, и когда Германия и Япония сдались, США владели половиной промышленных мощностей планеты. Без этого трудно было бы узнать ту Америку, которая существует сегодня.

Другой важный аспект заключается в том, что возвышение Гитлера вынудило многих ведущих европейских физиков, химиков, математиков и других ученых искать убежища в Соединенных Штатах. Среди них были некоторые из самых известных имен в современной научной истории, в том числе Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Энрико Ферми, Лео Сцилард и другие. Опасаясь амбиций Гитлера и зная, что Германия имеет свою собственную ядерную программу, Эйнштейн и Сцилард в 1939 году убедили Франклина Рузвельта начать то, что впоследствии стало «Манхэттенским проектом» — программой США по разработке ядерного оружия. Бор, Ферми, Сцилард и десятки других европейских ученых впоследствии участвовали в нем для разработки первой в мире атомной бомбы.

Что, если бы эта интеллектуальная сила осталась в Европе? Что, если бы Ферми создал первый искусственный ядерный реактор в Италии Муссолини, а не под футбольными трибунами Чикагского университета? Что, если бы в какой-то момент международной напряженности Эйнштейн написал лидеру Германии и предупредил его о ядерной программе в Советском Союзе или в Британской империи? Что, если бы атомные бомбы применили не для прекращения войны, а для ее начала?

Эти вопросы должны вызывать двойное чувство. Первое – это смирение. Мы никогда не узнаем, как выглядела бы вселенная без Гитлера. Но неявный аргумент, что его удаление улучшило бы историю, также должен учитывать, что его удаление могло бы ее ухудшить. Действительно, недавний опыт должен заставить нас усомниться в наших способностях изменить ход человеческих событий в соответствии с нашей волей. Администрация Буша наивно утверждала, что свержение Саддама Хусейна в 2003 году приведет к созданию динамичной либеральной демократии на нелиберальном Ближнем Востоке. Вместо этого оно вызвало региональную нестабильность, этнические чистки, гражданскую войну и ИГ.

Второе – облегчение. Мы живем в циничные времена – но все же, это времена необыкновенные. Зверства все еще происходят, но права человека теперь являются нормативной ценностью во всем мире, даже если их соблюдение несовершенно. Конфликты все еще продолжаются, но великие державы избежали новой мировой войны в течение семи десятилетий. Расизм и антисемитизм все еще существуют, но довоенные формы колониализма и погромы в значительной степени исчезли. Это не то будущее, за которое боролась и пала нацистская Германия. Удаление Гитлера из истории означало бы рискнуть одной неопровержимой истиной: он проиграл.

Александра Аппельберг, по материалам зарубежных СМИ.
Фото: AP Photo/File