10 причин ослабления позиций либерализма

10 причин ослабления позиций либерализма

В нынешнем кнессете левый сионизм представлен девятью депутатами – шестью от блока «Авода-МЕРЕЦ» и тремя от партии «Еш атид». Судя по опросам, сегодня «Авода» уже не проходит электоральный барьер.

«Брекзит», Дональд Трамп, усиление правых во Франции и происходящее в таких странах, как Индия, Бразилия, Польша и Венгрия, указывают на то, что снижение популярности левого либерализма – не исключительно местный феномен. Профессор Менахем Маутнер называет причины этого провала в предисловии к своей книге «Израильский либерализм».

Таких причин, по подсчету Маутнера, десять.

Первая – леволиберальный лагерь перенес акцент   своей деятельности с борьбы за повышение материального благосостояния на защиту отдельных групп (например, представителей секс-меньшинств). Эти проблемы интересует относительно небольшое число граждан и отталкивают многих других.

Вторая – автономный либерализм, борющийся за права индивидуума и его личное благо, привел к приватизации государственных услуг, что лишь усилило неравенство, а вслед за этим – чувство зависти и неприязни со стороны слабых слоев населения по отношению к либеральным элитам.

Третья – разрыв между либеральными идеалами равенства и уважения достоинства каждого и жестокой реальностью, где царит бескомпромиссная конкуренция, усиливающаяся по мере утверждения неолиберального капитализма.

Четвертая – массовые теракты начала XXI века и экономический кризис 2008 года усилили недоверие значительной части общества к существующей системе.

Пятая – угроза, которую представляют собой беженцы и трудовые мигранты в эпоху глобализации. Угрозу эту чувствуют, в первую очередь, представители слабых слоев населения. Именно они испытывают со стороны мигрантов угрозу своей личной безопасности и возможности заработать  на жизнь. Власти никак не способствовали решению этой проблемы.

Шестая – бедность и прочие трудности подталкивают многих искать утешение в религии и националистических движениях.

Седьмая – автономный либерализм начертал на своих знаменах принцип отрицательной свободы – например, он борется против вмешательства государства в дела личности, но не предлагает никаких позитивных духовных ценностей. И, поскольку человек, с точки зрения либеральной философии, является абсолютно свободным, отрицательная свобода не может наполнить его жизнь таким же содержанием, как религия или национализм.

Восьмая – человек нуждается в общине и чувстве принадлежности. Автономный либерализм рассматривает человека исключительно как индивидуума, игнорируя то обстоятельство, что он воспитан своей общиной, и нуждается в ней как эмоционально, так и для определения собственной идентификации. Здесь либерализм также уступает позиции религии и национализму.

Девятая – Верховный суд Израиля, главным образом, под руководством Аарона Барака, ошибся, провозгласив конституционную революцию и заявив, без достаточных на то оснований, что у нас есть конституция, и даже начав утверждать ее основные положения, попутно отменяя утвержденные кнессетом законы. Так Верховный суд восстановил против себя многих и вызвал резкую реакцию с их стороны. К этому стоит добавить высокомерие, заносчивость и нежелание израильских – и не только израильских – либералов прислушиваться к критике.

Говоря о высокомерии, Маутнер имеет в виду, в основном, Верховный суд. Однако создается впечатление, что и критика «норвежских соглашений» со стороны правого лагеря во многих случаях наталкивается на те же заносчивость и пренебрежение. Вместо здорового скепсиса и готовности пересматривать собственные действия, к которым обязывает либеральная философия, отвергающая любой догматизм, многие левые либералы продемонстрировали абсолютную нечувствительность к опасениям своих оппонентов, голословно обвиняя их в расизме, колониализме, фашизме и рабской покорности пропаганде властей.

Это высокомерие, может быть, помогает кому-то еще в большей степени ощутить собственную правоту, но зачастую оно воспринимается, как ханжество и моральный нарциссизм, когда вместо того, чтобы убедить оппонента в своей правоте, просто распаляют антагонизм.

Десятая причина — демографический фактор (в семьях либералов меньше детей, чем в семьях их политических противников), а также чувство обделенности и даже унижения, которые испытывают религиозные и придерживающиеся традиций граждане, и израильтяне восточного происхождения. В этом ряду можно упомянуть и провал «норвежских соглашений», и то, что во время правления правых число жертв террора значительно снизилось, как и число безработных (до начала эпидемии коронавируса), зато средняя зарплата возросла.

Можно вспомнить о том, что министерства просвещения, культуры и связи уже много лет находятся под властью правых; о революции соцсетей, подорвавшей позиции либерального лагеря на пропагандистском фронте. Несмотря на то, что не следует преувеличивать роль личности в истории и даже приятно читать в наши дни политическое исследование, в котором не делается акцент на деятельности Биньямина Нетаниягу, можно сказать, что и нынешний премьер-министр поспособствовал ослаблению позиций либерального лагеря.

Маутнер пытается спасти либерализм от самого себя и предлагает перейти от либерализма автономного к другим его формам. Например, к либерализму экономического роста, или к республиканскому либерализму, или либерализму мультикультурализма. Своими идеалом они провозглашают государственную поддержку в развитии личных способностей (в отличие от отрицательного подхода, выступающего против вмешательства государства в жизнь личности), стремление к коллективному благу (в отличие от блага индивидуального), общинное, а не автономное бытие человека, признание роли общинной культуры в становлении личности.

Кроме того, Маутнер рекомендует либералам попытаться найти общий язык с представителями национально-религиозного лагеря, разделяющими либеральные и демократические ценности. Еще одно предложение Маутнера – нормативное разделение по географическому или муниципальному принципу и установление в различных районах Израиля разных норм – например, в отношении разделения между полами. Маутнер также считает, что государство должно поддержать культуру, чтобы обеспечить духовные запросы граждан, позволить каждому ощутить свою причастность к коллективу, и потеснить, таким образом, позиции религии и национализма.

Каждое из предлагаемых Маутнером решений имеет свои недостатки и сопряжено с определенным риском. Возможно, он чрезмерно оптимистично оценивает национально-религиозный лагерь, и сотрудничество с ним потребует от либералов непомерно высокую цену (что, собственно, и произошло с потерпевшим крах «братским союзом» Яира Лапида и Нафтали Беннета). Призыв к административно-территориальному разделению страны напоминает давнюю идею об отделении от Израиля «Государства Иудея». Это может привести к полному попранию либеральных норм в подобных образованиях – так, как это происходит уже сегодня в религиозных кварталах Холона и Ашдода.

Концепция культуры, как инструмента удовлетворения духовных запросов граждан, выглядит слишком функциональной. Она может вызвать протест у многих художников, совершенно по-другому формулирующих свое предназначение. Некоторые популярные произведения искусства абсолютно бессмысленны, а вместо ощущения причастности к коллективу они грозят разрушением социальной ткани. Оказывая поддержку культуре, государство должно руководствоваться исключительно эстетическими критериями, а не духовными запросами граждан («потребителей», как пишет Маутнер, что само по себе режет слух в данном контексте, напоминая об идеологии неолиберализма).

Все эти замечания ни в коей мере не умаляют значение книги Маутнера, которую отличает редкое сочетание научной глубины и простоты формулировок. Она предназначена для исследователей и для широкого круга читателей. Либерализм, в отличие от других течений, полагает, что абсолютных ценностей не существует, поскольку любые из них с течением времени могут прийти в противоречие друг с другом. Поэтому для поддержания баланса всегда необходимы компромиссы. Недостатки предложенных решений проистекают из природы либерализма, оставляющего мечту о вечной утопической гармонии фундаменталистским, тоталитарным и фашистским идеологиям, осознавая, что человеческий поиск спокойствия и смысла жизни не завершится никогда.

Было бы лучше, если бы либералы приняли рекомендации Маутнера (а заодно усвоили толерантный подход, которым пропитана его книга) раньше, когда они были еще в силе, а не от ощущения безысходности, как сейчас. Легко соблазниться мыслью о том, что уже поздно и для либерализма все потеряно, но отчаянием делу не поможешь, к тому же здесь оно абсолютно неуместно. Историки полагают, что в течение первых 150 лет эпохи гуманизма в Европе (и во все мире) гуманистами считали себя не более 100 человек, а число людей, способных читать их произведения, написанные на латыни или литературном итальянском языке, не превышало 10 000. Кто победил, в конце концов, знают все.

Ави Гарфинкель, «ХаАрец«, Б.Е. AP Photo/Oded Balilty

Новости

В Израиле прошла первая конференция, посвященная проблемам репатриантов в однополых семьях
Вышедшие на биржу соцсети Trump Media и Reddit назвали новыми акциями-мемами
Последние секунды жизни палестинца, ставшего иудеем

Популярное

За два дня до войны приехал торговец из Газы, заплатил наличными и… исчез

Я спрашиваю фермера Офера Селу из мошава Гева-Кармель, как война повлияла на его отношения с торговцами из...

Мы ошибаемся, если думаем, что в Израиле низкие пособия. В будущем их еще больше урежут

Сообщение о будущем и неизбежном банкротстве Службы национального страхования в Израиле («Битуах леуми»)...

МНЕНИЯ